«Люди с либеральными ценностями никогда не будут нашими избирателями, потому что человек, негативно относящийся к Владимиру Путину, априори не является избирателем «Единой России», — считает депутат Госдумы, заместитель секретаря генсовета «Единой России» Александр Хинштейн. В интервью «БИЗНЕС Online» он рассказал о том, как партия власти будет решать проблемы с коррупционерами и повышать рейтинг, кто отдавал приказ задержать Павла Устинова и почему Валентин Юмашев ходил жаловаться на Хинштейна в Кремль.
«ЕСЛИ ПРЕДСТАВИТЕЛИ ВЛАСТИ В ЧЕМ-ТО ВИНОВАТЫ, ОНИ ДОЛЖНЫ ЗА ЭТО ОТВЕЧАТЬ»
— Александр Евсеевич, приглашение стать одним из заместителей Турчака и фактически войти в предвыборный штаб «Единой России» стало сюрпризом для вас?
— Конечно, неожиданно было.
— Еще до назначения и после многие эксперты говорили, что это кадровое решение в числе последних ротаций в партии чуть ли не самое знаковое, что вы с Перминовым должны спасти «Единую Россию». Готовы к этой миссии?
— Ну насчет «знаковости» — это, наверное, все же преувеличение. Скорее речь идет о большой ответственности. И я ее понимаю. Предложение сделал мне непосредственно Андрей Турчак. Отказаться от него было бы с моей стороны неправильно и нетоварищески.
— Были сообщения, что вы смените Евгения Ревенко и будете заниматься его функционалом, но Ревенко сохранил свой пост. Тем не менее взаимодействовать с гражданским обществом поручено вам. Как распределяются ваши обязанности?
— Во-первых, деление сфер ответственности между заместителями секретаря генсовета довольно условно. Мы все так или иначе пересекаемся. Может быть, за исключением коллеги [Андрея] Климова, который отвечает за международную деятельность — там иная повестка. Во-вторых, есть шесть рабочих групп, созданных генсоветом по итогам съезда, и каждый из замов координирует одну из них. За мной группа по гражданскому обществу. Это хорошая площадка, потому что с ее позиции можно заниматься любой проблематикой. Все, что нас окружает, так или иначе связано с гражданским обществом. По сути, есть возможность выстроить механизм общественной экспертизы, максимально широкого обсуждения. Я всегда был и остаюсь сторонником открытости во власти и считаю, что все принимаемые решения, имеющие значение для страны и людей, должны всесторонне обсуждаться. Келейность в политике к хорошим последствиям не приводит.
— В соцсетях писали, что вы будете курировать антикоррупционное направление, однако официально это не было объявлено. Так что с антикоррупционной тематикой, это измышления или будете работать в соответствии с должностью в Госдуме?
— В партии нет направления антикоррупционной деятельности как самостоятельного блока. Но, даже если бы я захотел уйти от этой повестки, у меня это вряд ли бы получилось. Я не курирую работу комиссии по этике. Это зона ответственности коллеги Ревенко. Но, так или иначе, мне приходится заниматься ситуациями, которые имеют резонанс. К примеру, в конце года была неприятная и тяжелая история с арестом нашего бывшего коллеги, руководителя фракции «Единой России» в городской Думе города Переславля-Залесского по обвинению в убийстве на бытовой почве. Ситуация беспрецедентная, за 18 лет существования партии у нас не было ничего подобного. Я читал в соцсетях на эту тему какие-то ремарки по поводу Арашукова и прочих граждан, но нужно четко понимать различие. Впервые произошло задержание человека, который имеет партийную должность. Руководитель фракции «Единой России» любого уровня должен пользоваться авторитетом и уважением, так как он является лицом партии. А оказалось, что это лицо с кровавым оскалом. В связи с этим случаем была создана контрольная группа генсовета, которую я возглавил. Мы выезжали на место, общались с депутатским корпусом, партийным активом, органами власти, чтобы понять, как получилось, что человек, способный на такое преступление, оказался рекомендован на эту должность и кто за это должен отвечать. Одна из претензий людей к власти, и она совершенно обоснованная, заключается в том, что отсутствует неотвратимость наказания. Нельзя отмахнуться и пойти дальше. Так быть не должно. Если представители власти в чем-то виноваты, они должны за это отвечать.
— Допустим, данный случай единичный, чего не скажешь про коррупционные дела. В последние годы было немало арестов бывших и настоящих чиновников, многие из которых состояли в рядах «Единой России». Насколько серьезна проблема?
— Масштаб коррупции в стране огромный. Характер всепроникающий. Но, когда речь идет об аресте и разоблачении коррупционеров-партийцев, нужно понимать, что «Единая Россия» — самая большая политическая сила в стране. В ее рядах свыше 2 миллионов человек. И здесь действует закон больших и малых чисел. Когда, например, говорят, что больше всего привлекают к ответственности сотрудников МВД, это не значит, что там самый высокий уровень коррумпированности. Просто в полиции служат порядка 900 тысяч человек, а в следственном комитете, например, менее 30 тысяч. Так что надо смотреть не с точки зрения численности, а с точки зрения соотношения. Это первое.
Второе. «Единая Россия» — партия власти, и поэтому очень многие люди вступают в нее, исходя из карьерных соображений. Я сейчас не оцениваю, хорошо это или плохо, просто констатирую факт. Соответственно, когда мы принимаем в партию губернатора, мы исходим из того, что человек, которому оказал доверие президент и которого избрал народ, достоин того, чтобы быть нашим товарищем. И разумеется, принимая в партию, мы не располагаем никакой компрометирующей информацией. А если что-то потом выясняется, то лицо арестовывают и разоблачают не как единоросса, а как чиновника.
«У НАС ЕСТЬ КОНКРЕТНЫЕ РЕЗУЛЬТАТЫ, А У ОППОЗИЦИИ ОДНИ РАЗГОВОРЫ И МИТИНГИ»
— В телеграм-каналах писали, что приезд Владимира Путина на съезд «Единой России» был не только демонстрацией того, что президент вместе с партией, но и сигналом региональным элитам сплотиться и прекратить междоусобные войны. Насколько это обоснованно?
— Я не склонен так думать. В каких регионах у «Единой России» проблемы с региональными элитами?
— В первую очередь, наверное, там, где сейчас не ЕР рулит.
— Там, где сейчас не «Единая Россия» рулит, сигналы, посланные Путиным, тем более роли не играют. Тогда кому эти сигналы? Понимаете, есть большая армия людей, профессионально зарабатывающих на политике. Это политологи, политтехнологи, пиарщики. Они неглупые люди, но в большинстве своем так или иначе подвержены конспирологии. Им необходимо оправдывать свое существование, и они постоянно придумывают какие-то тренды, виртуальный мир и начинают думать, что его границы — это границы Вселенной. Но это не так. Я, пока в течение двух лет работал в Росгвардии, регулярно читал комментарии, анализы о том, для чего создавалась эта структура, какие расклады, что из нее будут делать, какие идут межвидовые войны. Поскольку я находился внутри процесса и точно знал, что и почем, читая это, думал: «Ну откуда вы этот бред взяли?» Например, писали, что Росгвардия создавалась для того, чтобы подмять под себя ФСБ. Что за бред? Как можно подмять ФСБ, если на ФСБ возложена задача в том числе контрразведывательного обеспечения Росгвардии.
— А разве нет внутри силовой корпорации некой борьбы или противостояния?
— Я не думаю, что есть какое-то противостояние. Борьбы между Алой и Белой Розой нет. Могут быть какие-то трения и конфликты между конкретными руководителями не первого уровня, связанные с разными ситуациями. Но это абсолютно рабочие процессы, из которых нельзя делать системных выводов. Руководители всех силовых ведомств и специальных служб страны понимают степень и меру своей ответственности.
— Если говорить о влиянии силовиков, то очевидно, что оно становится все больше и больше.
— Влияние силового блока велико. Но это не значит, что силовики имеют абсолютную власть и подменяют собой государственную и политическую власть. Примеры с летними протестами тому подтверждение.
— А что происходит в других элитных группах? Насколько велико состоянии нервозности, которую провоцирует грядущий трансфер власти?
— Политика — это всегда конкуренция и самая сильная борьба — внутривидовая. Есть ли внутривидовая борьба? В какой-то форме, безусловно, есть. Армии политологов, политтехнологов, пиарщиков нужно что-то делать, создавать видимость движения. Для них зачастую важнее не результат, а процесс, что для меня неприемлемо. Я считаю, что политика должна содержаться не в форме, а в конкретных смыслах и результатах работы. Когда депутат отчитывается перед избирателями и рассказывает им о количестве проведенных круглых столов и выступлениях на пленарных заседаниях, гражданам это «фиолетово». Я лично свою работу всегда строил и строю исходя из конкретных практических результатов. Например, завтра поеду открывать новое общежитие Самарского университета, строительства которого ранее добился. И, слава богу, это далеко не единственный объект на территории моего округа, который есть у меня в активе: счет — на десятки.
Я много лет работаю депутатом. Могу рассказать о сотнях, тысячах примеров конкретных дел и решений, которых достиг. Начиная от принятых законов и заканчивая построенными объектами, спасенными человеческими жизнями и судьбами. Если же спросите любого депутата от оппозиции, что он сделал, я вас уверяю, что вы не услышите чего-то конкретного и внятного. Потому что задача оппозиции — критиковать. Это очень комфортная позиция, когда не надо ничего делать. Я вот 10 лет занимался проблемами обманутых дольщиков. Монотонно, на системной основе вел эту работу и в конечном счете более 230 тысяч семей совместно со всеми уровнями власти мы смогли обеспечить жильем. И я видел, чем занимаются коллеги из других политических партий. Как только приближались выборы, они вспоминали об обманутых дольщиках и начинали собирать митинги, пикеты, шествия, голодовки. Выборы проходили — они об этом забывали. А я продолжал этот воз тащить и всегда говорил дольщикам: «У вас есть выбор. Хотите — идите митингуйте с оппозицией. Хотите — идите со мной на совещания, где мы решаем, как достроить объект. Они вас зовут на улицы, в холод митинговать, а я вас зову в ваши квартиры, в тепло. Выбирайте». И люди выбирали тепло.
Как бы кто ни относился к «Единой России», надо честно признать, что это единственная партия, которая что-то делает. Нет никакой другой политической силы, обладающей такой инфраструктурой, как «Единая Россия». Депутаты от федерального уровня до муниципального, губернаторы, главы муниципалитетов — это люди, которые так или иначе сопряжены с «Единой Россией». Плюс огромная разветвленная сеть партийных и общественных приемных. Вопрос в качестве. Надо повышать? Конечно, надо. Я не говорю, что все идеально и безупречно. Но у нас есть конкретные результаты. А у оппозиции — одни разговоры и митинги.
«ЖИЗНЬ НА ЗЕМЛЕ ДАЛЕКО НЕ ТАК ПОЛИТИЗИРОВАНА, КАК ПРЕДСТАВЛЯЮТ В СОЦСЕТЯХ»
— А нет ли, на ваш взгляд, диссонанса между наказом президента единороссам терзать и трясти чиновников и тем, что большинство чиновников имеют партбилет «Единой России»?
— Для меня такого диссонанса нет. Я всю жизнь на профессиональной основе занимаюсь тем, что трясу и терзаю чиновников. Партийная принадлежность для меня абсолютно никакой роли не играет.
— Но вы дергали их как журналист.
— И как депутат, и как член партии продолжаю это делать. Это первое. Во-вторых, я считаю, что партия должна более эффективно использовать свои возможности и инструментарий. Надо принимать решения и по партийной линии. Допустим, с выполнением поручения президента не справляется губернатор, а он член партии. Хорошо, давайте объявим ему выговор. Или из партии исключим. Да, мы не можем снять его с должности. Но можем отреагировать в части своих полномочий. И сказать: «Извини, Иван Иванович, но ты тогда не наш товарищ и нам с тобой не по пути. Дальше живи своей жизнью». Я не думаю, что кто-то из руководителей (неважно, губернатор он, мэр или депутат) хотел бы этого — при всем понимании, что исключение из «Единой России» и партийный выговор сегодня совсем не то, что было во времена КПСС.
— А как собираетесь избавляться от словоблудов и конъюнктурщиков в партии, о которых говорил Путин?
— Эволюционным путем. В партию должны приходить новые люди. Надо, чтобы возникал интерес у молодых, чтобы они видели в партии возможность самореализации, карьерного роста. Сегодня очень много инициативных, энергичных людей. Посмотрите, какую огромную популярность получило волонтерское движение. Миллионы людей без разнарядок, по доброй воле реально помогают старикам, ищут пропавших людей, ухаживают за могилами фронтовиков, дежурят в хосписах и т. д. И эту энергию надо направлять в конструктивное русло. Партия должна стать полезной для тех людей, которые хотят менять мир к лучшему, самореализовываться, кому небезразлично то, что происходит вокруг. Это непростая задача. Но надо всегда ставить перед собой амбициозные цели.
— Съезд «Единой России» фактически дал старт кампании по выборам в Госдуму. Зачем так рано включаться в предвыборную борьбу?
— Избирательная кампания начинается наутро после завершения кампании предыдущей. Партия, которая воспринимает победу на выборах как золотую олимпийскую медаль, считая, что она навсегда останется на пьедестале, глубоко ошибается. Жизнь не стоит на месте, а политика — это конкуренция, и конкуренция жесткая. Я считаю правильным то, что мы уже сейчас готовимся к выборам, которые будут непростыми. Это очевидно. Мы должны не только убедить избирателя нас поддержать, но и дать ту повестку, которая ему нужна, показать решение важных для него проблем.
Жизнь на земле далеко не так политизирована, как представляют люди, живущие в соцсетях. Моя избирательная кампания на довыборах в Госдуму в 2018 году проходила на фоне пенсионной реформы. И на старте я думал, что это здорово скажется на кампании. Но я могу с полной ответственностью сказать, что тема пенсионной реформы у меня на встречах с людьми (будь то в мегаполисе, небольшом городе или сельском районе) если и возникала, то не в числе приоритетных и поднимали ее, как правило, приходящие коммунисты. Для людей важнее проблемы, которые их касаются напрямую: ЖКХ, точечная застройка, тарифы на мусор. Это не значит, что их не беспокоит пенсионная реформа. Но, когда ты людям объясняешь причины, разговариваешь с ними честно, они это слышат и понимают. От людей не надо убегать.
— Часто можно услышать сегодня, что если «Единая Россия» серьезно не трансформируется, то потеряет поддержку.
— Партия, конечно, должна меняться, потому что меняется жизнь. Вопрос в масштабности перемен. Я не уверен в необходимости жесткой перезагрузки, полного апгрейда, не надо сносить здание и строить на его месте новое. Лучшее — враг хорошего. Но определенные изменения нужны, конечно.
Для нас важно сохранить и приумножить свой основной электорат. Однако люди с оппозиционными взглядами и либеральными ценностями никогда не будут нашими избирателями. Потому что человек, негативно относящийся к Владимиру Путину, априори не является избирателем «Единой России». Нет никакого смысла пытаться таких людей переубеждать. Они изначально не наши, у них другая повестка, другие ценностные ориентиры. Глупо пытаться торговать свиными хот-догами возле синагоги так же, как во время Великого поста около церкви поставить шашлычную. Спроса не будет.
«МЕДВЕДЕВ ПРАВИЛЬНО НА СЪЕЗДЕ СКАЗАЛ — КТО СТЕСНЯЕТСЯ, ПОЖАЛУЙСТА, УХОДИТЕ»
— Сейчас рейтинг «Единой России» на уровне 30 с небольшим процентов. Куда делись те самые любители Путина?
— Любые рейтинги весьма условны. Например, последний опрос «Левады-Центра» показал, что за нас готовы завтра проголосовать 47 процентов. Ориентироваться надо на другое. Мы должны понимать, кто наша целевая аудитория, какой портрет у избирателя «Единой России». Наш электорат — это в первую очередь государственники. Люди, которые понимают роль и место России в мире, не считают ее ущербной и не стремятся посыпать голову пеплом, видя наше прошлое исключительно сквозь решетки ГУЛАГа. Уверен, таких людей большинство.
Наша задача — увеличить рейтинг и расширить число избирателей. Но по опыту могу сказать, что очень большая часть голосующих (от 15 до 30 процентов) окончательное решение принимает на избирательном участке. Поэтому для нас главный ответ в социологии — не за кого вы намерены голосовать, а за кого точно не будете голосовать никогда. Слава богу, людей, отвечающих «только не за „Единую Россию“», точно не большинство.
— Какими методами партия собирается повышать свою популярность, какую тактику использовать? Это будет наступательный стиль, как говорили эксперты в преддверии съезда, или гибкие подходы?
— Я бы говорил о некой синергии, о симбиозе разных подходов, приемов и методов. Конечно, тактика должна быть более наступательной. Я в этом убежден. Потому что мы очень часто не защищаем и не отстаиваем даже собственные достижения и успехи. Нередко возникающее ощущение оправдывающегося абсолютно неправильное. Если ретроспективным взглядом окинуть прошедшее время и подвести итоги, если свести воедино результаты и цифры, то ты понимаешь, насколько огромный масштаб сделанного. Сравнивать надо с 2000 годом, с началом преобразований.
Сейчас подросло новое поколение, для которых рассказ о «лихих 90-х» — то же самое, что для моего поколения рассказ о жизни до революции. Но большинство населения — это люди старше 20 лет. И им тоже все равно нужно рассказывать, напоминать, как было и как стало, тем более что сегодня предпринимаются усиленные попытки придать эпохе 90-х некий ореол, подать ее как образец демократии, свободы слова, либерализма, дружбы с другими странами. Но я точно помню, как это было на самом деле. И когда люди а-ля Валентин Борисович Юмашев начинают нам рассказывать и вещать про демократию… Кстати, когда Валентин Юмашев прочитал мою первую книгу про Ельцина (она вышла в 2006 году, Ельцин был еще жив), то пошел в Кремль жаловаться на меня. Он пытался добиться того, чтобы меня больше никогда не избирали депутатом Госдумы. Ему особенно не нравились мои пассажи про него, потому что я считаю, что основным серым кардиналом «Семьи» был он, а Березовский, Абрамович и прочие выставлялись на первый план как ширмы.
Сегодня люди привыкли, что государство закрывает большинство возникающих проблем, а если не закрывает, то обязано это сделать и ни у кого не возникает вопросов, почему. Это не к теме того, что «государство не просило вас рожать», а к тому, что в 90-е годы обманутых вкладчиков банков отправляли, например, на все четыре стороны и никто не требовал от государства: «Верните наши деньги». Только один «СБС-Агро» оставил 5 миллионов вкладчиков. Как ответил Александр Павлович Смоленский, дай бог ему здоровья, на вопрос журналиста о том, что получат вкладчики: «От мертвого осла уши». А сегодня мы платим 1 миллион 400 тысяч страховки каждому вкладчику. За счет средств бюджета.
Обманутые дольщики? Кому до них дело было? А сегодня мы решаем их проблемы и выделяем на это в том числе и деньги из бюджета. И таких примеров, если сравнить, как было и как стало, множество. Динамика огромная.
Нам начинают рассказывать, что можно было сделать еще лучше. Можно. А хуже? Сколько угодно. И самое интересное, что в основном апологетами критики выступают те, кто были во власти или около нее в 90-е. Это все равно что пьяный водитель, который отсидел за аварию и теперь пытается на курсах повышения шоферской квалификации рассказывать, как надо безопасно водить.
Поэтому партийцы должны более активно отстаивать свои результаты и достижения власти в целом. Их очень немало. И не надо стесняться. Медведев правильно на съезде сказал — кто стесняется, пожалуйста, уходите. Никого здесь не держат, медом не намазано, не доплачивают за партийность.
— Практика, когда губернаторы возглавляют региональные отделения ЕР, будет эффективной?
— Я считаю, что она будет эффективной. У всех губернаторов, которые стали секретарями, хорошие рейтинги, авторитет. Все они в своих регионах пользуются высоким уровнем поддержки. Я уверен, что они сумеют перестроить и работу региональных отделений, поскольку заинтересованы в их усилении. Одно дело, когда ты воспринимаешь партию как параллельную структуру и другое, когда она напрямую с тобой аффилирована и связана.
Не исключаю, что кто-то из коллег может отказаться — по принципу «зачем я буду делиться своим рейтингом с партией». Хотя, когда они сами шли на выборы, партия не считала для себя зазорным делиться с ними своим рейтингом и их поддерживать. Но это их решение. Будет ли данная практика распространяться? Думаю, что будет. Прямые выборы привели к качественному изменению губернаторского корпуса. Но привлечь губернаторов — не самоцель. Наша задача — в принципе — привлечь в партию как можно больше людей авторитетных и популярных.
— Под каким флагом пойдете на выборы, с какими лозунгами и идеями?
— До выборов еще далеко. Смысловые линии и кампания будут еще корректироваться. Как нас учил Станиславский, надо уметь жить в предлагаемых обстоятельствах. Мы сегодня разговариваем в условиях декабря 2019 года. Каким будет ландшафт в 2020-м, а тем более в 2021 году, сказать сложно. Конечно, на это надо делать поправку. Но у нас есть три основных принципа, три базовые ценности: забота о человеке, его защита, благополучие. Вот три кита. Впрочем, это не лозунги, а цели.
«РЕШЕНИЕ ЗАДЕРЖИВАТЬ УСТИНОВА ПРИНИМАЛИ НЕ СОТРУДНИКИ РОСГВАРДИИ»
— Вы два года были советником Виктора Золотова и фактически формировали имидж Росгвардии. Как оцениваете ее действия на протестах в Москве?
— Когда мы говорим о протестных акциях, надо понимать роль и место Росгвардии. В данном случае это приданные силы, где решения не за гвардией, а за МВД. Это прямо вытекает из закона о войсках национальной гвардии и совместных приказов двух ведомств. Вот, к примеру, дело Устинова…
— Странная была история.
— Решение задерживать Устинова принимали не сотрудники Росгвардии, а руководители ГУ МВД Москвы. Как это выглядит? Территория, на которой происходит любая протестная акция, разделена на квадраты. В каждом секторе есть старший оперативный начальник от ГУ МВД. Какие команды он транслирует, такие задачи Росгвардия и выполняет, так как она оперативно подчинена полиции. Конкретную команду задерживать Устинова давали ОМОНу именно люди с Петровки. Но в ходе дальнейшего скандала о роли полиции я не услышал ни слова, хотя точно знаю, кто из генералов ГУ МВД Москвы был старшим оперативным начальником в этом секторе около станции метро «Пушкинская».
— Почему они самоустранились?
— Потому что это удобная позиция. В ходе тех же акций протестов было растиражировано видео, на котором человек в полицейской форме бьет кулаком лежащую на земле женщину. Везде написали, что это гвардеец. Но это был боец 2-го спецполка ГУ МВД Москвы. Если присмотреться, то у него на шевроне это видно. Просто форма одинаковая. Гражданскому человеку эта сложная конструкция не очень ясна. Внутри Росгвардии есть военнослужащие и есть полицейские, но они к МВД отношения не имеют. У них такие же специальные звания, такая же внешне форма, отличается только шевроном и надписью на спине. И везде написали, что сотрудники Росгвардии избивают женщину. Хотя, повторяю, это не так. Но кто-то из представителей МВД выступил, сказал, что это не гвардейцы бьют кулаком, а наши? Нет.
— А росгвардейцы почему не защитили себя?
— Мне не очень корректно оценивать работу ведомства, где я прежде служил. Я понимаю своих коллег, они не хотели уходить в межведомственные разборки. Но то, что определенные выводы из этой ситуации им необходимо сделать, я глубоко убежден. Надо отстаивать свои позиции. Когда же нам навязывается убеждение, что Росгвардия — это ведомство, которое состоит сплошь из сатрапов, палачей и садистов, жестоко избивающих людей на улицах, почему-то забывают сказать, как с протестами борются в других странах. На фоне других стран методы и приемы, а самое главное, специальные средства и техника, используемые Росгвардией, не идут ни в какое сравнение. Росгвардия не применяет резиновых пуль, которые активно используются в Америке, Гонконге, Испании. Росгвардия ни разу в ходе массовых акций не использовала водометы, которыми во Франции еженедельно разгонялись «желтые жилеты». От действий бойцов Росгвардии каких-либо физических увечий никому причинено не было, а уж про трупы я вообще молчу. А сколько человек в ходе протестов погибло во Франции? В Гонконге? Сколько тысяч человек было арестовано?
— Но там и акции были миллионные.
— Да. И Гонконг — это наглядный пример того, как может быть, если государство и власть не принимают волевых решений. И у нас есть соответствующий опыт недавнего прошлого. 30 лет назад по всей стране полыхали горячие точки: Тбилиси, Карабах, Приднестровье, Средняя Азия. Именно слабость власти, ее неготовность и неспособность принимать решения и брать на себя ответственность привели к последствиям, которые закончились развалом страны и полной атрофией государства. И когда в августе 1991 года начался путч, «Альфа» и «Вымпел» не пошли на штурм Белого дома не столько потому, что они не хотели поддерживать советскую власть и симпатизировали баррикадникам. Они просто к тому моменту слишком хорошо понимали, каково это — оказаться в роли пушечного мяса, быть заложниками бросившей их власти. Например, Горбачев отправил «Альфу» в Вильнюс, там убили ее офицера, родителям которого затем тайно, закрытым указом, вручили орден Красного Знамени в кабинете председателя КГБ, а Горбачев заявил, что он об этом впервые слышит. И так было не единожды. И силовые структуры, которые являются оплотом любой власти, безотносительно политического строя, однажды поняли, что их постоянно предают и не захотели дальше оставаться разменной картой в трясущихся руках. Мы не можем допустить повторения этого. Из ошибок истории необходимо извлекать уроки.
А что касается протестов, то с ними нужно бороться не полицейскими, а политическими способами. Главная задача — не разгон несанкционированных митингов, а сделать так, чтобы их в принципе не было.
«РАССЧИТЫВАТЬ НА ТО, ЧТО ПРОТИВНИКИ ДЕЙСТВУЮЩЕЙ ВЛАСТИ БУДУТ ЛЮБИТЬ РОСГВАРДИЮ, ГЛУПО И НАИВНО»
— Однако поводов для протестов становится все больше и больше.
— И да и нет. Понятно, что есть оппозиционные силы и они всегда будут использовать любой повод для того, чтобы раскачивать ситуацию. Их за это трудно упрекать. Это их задача и цель. Но те поводы, которые были избраны для протестов в Москве, например недопуск кандидатов в Мосгордуму, мягко говоря, вряд ли имеют сущностное значение для большинства жителей.
— Но, кроме митингов в Москве, было множество акций по всей стране. В том числе по проблемам экологии, мусора.
— Это не политические проблемы. Надо провести четкую линию водораздела. Протестные акции, демонстрации, пикеты, митинги проходят во всех странах мира. Их частота не означает роста протеста или непопулярности действующей власти. Это означает существование свободного волеизъявления людей, которые могут высказать свою позицию, наличие разных точек зрения в обществе и конкретных проблем, которые есть везде.
Налицо — политика двойных стандартов. Вот Испания с Каталонией. Давайте перенесем эту ситуацию на нашу почву. Как отреагируют иностранные «партнеры», всевозможные защитники прав человека, либералы на подобный сценарий? Будут ли они кричать, что народ лишают права голоса, игнорируют волю референдума? Или промолчат? Ответ очевиден. Хотя в случае с Каталонией я не слышал никаких громких и жестких заявлений «демократического сообщества».
Вы видели, чтобы у нас силами полиции или Росгвардии избирательные участки закрывали и выносили оттуда людей — в «полицейском» государстве под названием Россия? А в демократической Испании — в порядке вещей. Это та история, когда и в шапке дурак, и без шапки дурак. У нас нет необходимости убеждать наших оппонентов, внутреннюю оппозицию, внешних недоброжелателей, что мы не такие. Потому что у них другие задачи и мы никогда не сойдемся. Наша задача — и «Единой России», и системы власти — сохранить стабильное государство и развивать его поступательно и эволюционно. Их задача — забрать власть любым путем, в том числе революционным.
Я не говорю, что подавление протестов было у нас безупречно. Есть поводы для работы над ошибками. Насколько я знаю, коллеги эту работу сегодня уже ведут, чтобы не возникало ситуаций, когда полицейские снова показывали бы пальцем на кого-то и говорили: «Возьмите его!» — а потом выяснялось, что у них нет никаких доказательств.
Еще один важный момент. Росгвардия — это ведомство, которое было создано в 2016 году по инициативе президента Путина для того, чтобы обеспечивать территориальную целостность страны. У нее огромный объем полномочий — свыше 30 задач разного свойства, начиная от участия в охране государственной границы, охраны ядерных реакторов и Крымского моста и заканчивая госконтролем за оборотом оружия, борьбой с терроризмом и оргпреступностью. Но все это сводится к тому, что ведомство должно обеспечивать стабильность и безопасность внутри государства. Во главе ведомства с первого дня встал генерал Золотов, экс-начальник службы безопасности президента. Доверенное лицо Путина. Изначально, с момента создания Росгвардии, было понятно, что данный орган исполнительной власти станет объектом негатива и попытки дискредитации в отношении его будут предприниматься всеми способами. В том числе для того, чтобы понизить моральный дух военнослужащих и сотрудников.
Росгвардия всегда будет находиться на острие, это аксиома. Рассчитывать на то, что противники действующей власти будут любить Росгвардию как ее оплот, глупо и наивно. Потому сегодня к ней обращено особое внимание. Но я думаю, что необходимые выводы будут сделаны и изменения, в том числе в информационном позиционировании, в ведомстве произойдут уже очень скоро.
Фото: Алексей Белкин
источник »
