Как писал два года назад журналист Илья Сульдин, Настя Альбокринова — яркая звезда в самарском дизайне и современном искусстве. Ею она и остается. «Самарская газета» поговорила с куратором галереи «Виктория» о ее творческом пути, учебе за границей, работе арт-директором на «ВолгаФесте» и культуре в Самаре. Детство и учеба В детском саду я научилась рисовать принцесс и делала это для всей группы. Поэзией увлекалась тоже чуть ли не с детского сада. В итоге закончила художественную школу и пошла на курсы архитектурно-строительного университета, чтобы поступать на дизайнера. Но полноценный «вход» в искусство случился в университете: мы с одногруппниками поняли, что кроме учебных творческих заданий нуждаемся в том, чтобы создавать и показывать свои собственные произведения. Преподаватели Сергей Малахов и Евгения Репина побуждали и учили нас применять странные формы мышления и художественные методы для дизайн-проектирования. Где-то на четвертом курсе мы со студентами архитектуры и дизайна организовали свое пространство в университете Наяновой: почти год расчищали заброшенный бальный зал от голубиного помета и мусора. Оно стало нашей мастерской, местом встреч с молодыми художниками. Там мы впервые осознали себя как коллектив. Но после первой же выставки нас оттуда выгнали. Анастасия Альбокринова рядом с инсталляцией Игоря Самолета. Выставка «Нежные касания цифровых тел», галерея «Виктория», 2019 г. Фото: @sobaka.smr Перформативный балет «Сестры», галерея «Виктория», 2020 г. Фото: Артем Голяков Первая галерея «XI комнат» Мы стали искать другие сквоты, и в итоге у нас появилось свое место — «XI комнат». Это был подвал на пересечении Вилоновской и Самарской, по сути бомбоубежище с толстыми стенами и низкими потолками. Посчитали все комнаты вместе с коридорами и туалетом и поняли, что всего их 11 — так и пригодилось название, придуманное в прошлом помещении, подвале на Киевской. В «XI комнатах» мы задержались на три года. Мы понимали, что нас не ждут в официальных залах союза художников, и по сути стали первой галереей современного искусства в городе. Сейчас в терминологии это называется самоорганизация, но тогда такого слова не знали. Придумывая выставки, мы, например, задавались вопросом «что такое инсталляция?» и каждый делал то, что понимал под этим словом. Накрывали мусор тканями, тащили гнилые яблоки, возводили конструкции. Делали привозные выставки: ульяновский андерграунд и латышского художника Иварса Гравлейса. Ключевым этапом для «XI комнат» стали вечера перформансов: сейчас в Самаре такая форма искусства мало представлена. Их делали Сергей Баландин, сейчас он куратор галереи «Виктория», и Аня Коржова. Аня расчленяла рыбу и вставляла в нее какие-то механизмы, Сергей делал телесные перформансы на грани с венским акционизмом. Слухи об этом ходят в художественной среде Самары до сих пор. Это было в 2008 году: соцсетей толком не было, мы вели только группу вконтакте. И все равно на наши открытия приходило 200-300 человек, нами интересовались журналисты. Нам всем было по 20 с небольшим лет, для нас это было странно. За год мы проводили больше десяти выставок, несколько десятков мероприятий, концертов, показов диафильмов. Существовали благодаря краудфандингу — вместе скидывались деньгами. Экономическая модель отсутствовала, и это было одной из причин, почему «XI комнат» закончились. Из проекта Woilok, Анастасия Альбокринова, 2015 г. Институт «Стрелка», учеба в Германии и возвращение в Самару После окончания института искусство не казалось сферой, где можно совместить творчество и заработок. Многие стали возвращаться в профессиональную стезю — архитектуру, дизайн или гейм-девелопмент. Так поступила и я. Подала заявку на первый набор института «Стрелка». Программа была очень амбициозной, с иностранными кураторами, учеба проходила на английском и предполагала исследование города. Лекции читали Борис Гройс, Владимир Паперный, Виктор Вахштайн. Также были учебные поездки в Гонконг и Италию на биеннале. Кураторами моей группы были архитекторы Стефано Боэри из Италии и Фаршид Муссави из Великобритании. Мы исследовали, как изменилась Москва за последние 20 лет на примере 11 зданий. Итогом работы был перформанс, созданный вместе с театром «Практика», и книга «2011: 20 лет, 11 историй». Это был уникальный опыт соприкосновения с миром. Вернувшись в Самару, я написала заявку на кураторскую резиденцию в Берлине. Опыта самоорганизации «XI комнат» оказалось достаточно, чтобы поступить. Это один из любимых периодов моей жизни: за три месяца я очень полюбила весенний Берлин и изъездила его на велосипеде. Я была единственным человеком из России, остальные участники были из стран Европы, Кореи, Китая — всего около 20 человек. На программе мы знакомились с художниками, посещали галереи и мастерские. На основе этого сделали выставку Faraway, so close в бункере, она даже попала в параллельную программу Берлинской арт-биеннале. В Самару я возвращалась с пониманием того, что мир прекрасен и велик, что хочется побыть где-то еще. Но с другой стороны, понимала, что меня нигде не ждут, и надо попробовать сделать что-то там, где я есть. Тогда активно развивалась дизайн-студия Mono: она стала наследником «Xl комнат», туда ушли некоторые участники, я к ним присоединилась. Мы были мультидисциплинарной дизайн-командой: разрабатывали игру, делали фирменные стили, интерьеры. Но все было в основном на энтузиазме, поэтому через несколько лет я пошла работать арт-директором в айти-стартап. Спустя еще пару лет начала уходить в музейную деятельность. Из проекта Stabilnost’, Анастасия Альбокринова, 2016 г. Начало работы в искусстве Я устроилась в средневолжский филиал Государственного центра современного искусства — изначально Фабрику-кухню отдали ему. Пока шла реставрация, мы готовили лекции, проводили выставки на разных площадках, делали ширяевскую биеннале — там я впервые работала ассистентом куратора. В итоге здание перешло Третьяковке, и существование ГЦСИ в Самаре оказалось под вопросом. В это же время я начала сотрудничать с музеями. Для Музея Модерна проводила ребрендинг и вместе с командой разрабатывала экспозицию «Зеленки», сделала дизайн нескольких выставок и фирменный стиль «Горький-центра», а также Музея Эльдара Рязанова. Осенью 2018 года мы с Константином Зацепиным вели курс, посвященный текстуальным картинам, в «Горький-центре» в рамках ГЦСИ. На одну из встреч пришли Сергей Баландин с Оксаной Бондаревой. Они выложили передо мной лист с планом помещения: «Виктория» расширялась и открывала новый этаж, посвященный самарскому искусству, а меня пригласили быть куратором. Ремонт затянулся на полтора года, все это время я работала дизайнером галереи. Но успела провести и первый крупный кураторский проект: «Нежные касания цифровых тел», посвященный постцифровому искусству. Когда открылась Victoria Underground, полноценно занялась ее выставочной политикой. Я планирую программу выставок на год: это и мои собственные кураторские проекты, и привозные, и персональные проекты отдельных художников, и выставки победителей премии галереи, которую мы вручаем каждый год. Также продолжаю сотрудничать с Музеем Эльдара Рязанова и с Литературным музеем как дизайнер. Еще веду какие-то проекты как арт-директор, например, «ВолгаФест». Выставка «Нежные касания цифровых тел» , галерея «Виктория», 2019 г. Фото: Павел Филатов Что значит быть куратором Каждый день куратора чем-то насыщен, помимо выставок у нас плотная сетка мероприятий каждую неделю. Я курирую цикл «Неделя современно»: раз в месяц у нас проходят недели, посвященные разным направлениям культуры. Например, «Неделя современной моды», «Неделя современного танца», «Неделя современной музыки». Я выбираю куратора, вместе мы разрабатываем программу и состав участников. Также придумываю события, читаю лекции, веду переговоры с потенциальными участниками выставок, занимаюсь планированием и составлением смет, экспозиционных планов, ввожу инновации в текущей деятельности галереи, наполняю сувенирную лавку. Первая крупная выставка, которую я сделала в Victoria Underground, называлась ЗНРСО — «Зал Новейшей Реальности Самарской Области». Она была очень странной и сложносочиненной: я сопоставляла деятельность художников и уфологов, собирателей мифов и исследователей аномального, которые работают на территории нашей области. Для меня не было разницы, как действуют эти люди, но было интересно, что действуют они именно на территории Самарской области. Изучала механизмы фантазии и воображения, присутствующие в разных точках географии, то есть какие общие образы, нарративы и истории существуют в нашей местности. Мне стало жаль, когда эта выставка завершилась: казалось, что это целая вселенная, которую я только чуть-чуть приоткрыла. Чтобы проект не закончился, я написала заявку на грант от музея «Гараж» на издание книги и выиграла его. Надеюсь увидеть ее в печати уже в следующем году. Сотрудники издательского отдела «Гаража» рассматривают эту книгу как панораму искусства Самары и области, я же вижу ее в более широком культурологическом контексте. На занятия собственным искусством времени мне почти не хватает. Я отношусь к этому с ноткой легкой грусти: знаю, что у меня еще появится возможность или будет предложение, ради которого я раздвину расписание. Не скажу, что я совсем отгородилась от практик искусства, просто они случаются реже. Хотелось бы иметь возможность пару месяцев или недель в году не заниматься основной работой, а посвящать время своим проектам, ездить в резиденции, брать творческий отпуск. До этого нужно дорасти. Открытие выставки «Нежные касания цифровых тел», галерея «Виктория», 2019 г. Фото: Павел Филатов О «ВолгаФесте» Первым арт-директором «ВолгаФеста» был художник Андрей Сяйлев. Тогда он уже вел основную художественную деятельность в Москве, и ему нужно было передать свои обязанности другим людям. На второй год я, Андрей Сяйлев и дизайнер Максим Шабалин, тоже мой друг и художник, выступили командой дизайн-разработки фестиваля. На следующий год я уже стала арт-директором и до сих пор самостоятельно отвечаю за визуальную концепцию, мастер-план и часть художественной составляющей «ВолгаФеста». Еще до того, как стать арт-директором, я занималась образовательной площадкой и лекторием на «ВолгаФесте», потому что до этого несколько лет подряд организовывала научно-популярный лекторий «Человек Наук» со своим другом Матвеем Горячевым. В рамках лектория ученые выступали в барах, кафе или других странных местах. Этот опыт мы перенесли на берег Волги. За эти годы «ВолгаФест» успел заработать себе имя и репутацию за пределами Самары. Сейчас даже люди в других городах знают о нашем фестивале, ведь мы привлекаем классных художников, музыкантов и спикеров. На берегу Волги каждый вечер, как в театре, показывают удивительный закат, можно купаться, слушать лекцию, зарыв ноги в песок, взаимодействовать с арт-объектами прямо на пляже — такие опыты никого не оставят равнодушным. Фестиваль соединил в себе наслаждение волжской жизнью с хорошим искусством, музыкой и театром и с каждым годом утверждается как главная форма культурного присутствия в одной из самых красивых географий. Инсталляция «Море», Анастасия Альбокринова, «XI комнат», 2008 г. О культуре в Самаре Культура в городе была и есть всегда, просто в разные моменты она имела разные акценты и действующих лиц. Сейчас укрепляется и расширяется галерея «Виктория», очень скоро открывается «Третьяковка», Музей Эльдара Рязанова развивается как кино-лекционное пространство. Перспективы у нас хорошие. Появляются частные пространства: «8 комнат» Нади Ковбы, Artist LOFT. Культурная плотность в Самаре есть, но лично меня печалит, что в ней мало самоорганизаций. Я знакома со многими молодыми художниками и бываю в их мастерских, но редкие из них готовы сделать постоянно действующее пространство для горожан. Возможно, они не понимают, как совмещать основную работу, собственное творчество и вовлечение в искусство других людей. В этом плане многое делает аут-группа «Муха» — за ними нужно следить, и я надеюсь, у них может получиться жизнеспособная самоорганизация из их штаба на площади Революции. Выставка «Зал новейшей реальности Самарской области», Victoria Underground, 2020 г. Фото: Дмитрий Птицын Мне также интересен современный танец в городе: у нас много хороших танц-художников и хореографов, но они тоже сталкиваются с проблемой места и финансирования, как и маленькие и молодые театры, существующие в очень локальных масштабах. Мне кажется, одна из задач самарской культуры — внимание, неравнодушие и поддержка малых инициатив. Ведь именно из них вырастают достойные вещи, а не номенклатура. Самарцев всегда умеренно привлекало современное искусство: это не фетиш, но его и не отвергают. Есть несколько сотен людей, готовых его поддерживать, но в масштабе города это все равно мало. Нужно больше галерей за пределами исторического центра, больше образования и больше зрителей. По плотности населения районов на Мехзаводе и Безымянке живет в несколько раз больше человек, чем в историческом центре. И чтобы попасть на лекцию по истории современного искусства, послушать электронную музыку или посмотреть арт-хаусный кинопоказ, они вынуждены совершать долгий путь. Это можно делать только с высоко сформированной мотивацией. В Москве, например, галереи разбросаны вплоть до третьего транспортного кольца и за его пределами: мне было бы интересно, если подобное произошло бы и в Самаре. Выставка-акция «1м2», Victoria Underground, 2021 г. Фото: Анастасия Альбокринова источник »
