фото показано с : sgpress.ru

Январь — месяц особенный для всех православных, которые отмечают два великих праздника: Рождество и Крещение. В эти дни даже далекие от веры люди стараются жить более праведно и чисто. А ведь есть и те, кто посвятил служению Богу всю свою жизнь. Что заставляет их отказаться от радостей и возможностей современного мира и проводить день за днем в молитвах? Свою историю рассказала инокиня Иулиания, которая уже много лет живет в Иверском монастыре. Нельзя стать батюшкой Я родилась в благочестивой семье. Мама и бабушка водили нас, трех сестер, в храм. Иногда, конечно, хотелось, чтобы служба быстрее закончилась и можно было пойти домой играть. Но так нас воспитывали. Перед сном читали жития святых, божественные книги.  Когда я была совсем маленькой, мы с бабушкой пошли в Покровский собор. Я увидела священнослужителя и сказала: «Когда вырасту, стану батюшкой». Бабушка объяснила, что для девочки это невозможно. Тогда я сказала, что буду работать на свечках — бесплатно, мне ничего не надо. Когда много лет спустя я пришла в монастырь, мне действительно назначили такое послушание. «Святоша» и «монашка в бегах» В школе меня не любили, я была не такая как все: не красилась, могла рассказать впечатлившую меня историю из Библии или жизни святых. Меня обзывали «святошей», «монашкой в бегах», даже били. Приходилось многое терпеть, но зла на одноклассников я не держу.  У меня с детства был духовник. Мне очень повезло встретить епископа Серафима Глушакова, ныне покойного. Он пригласил меня в воскресную школу, часто разговаривал со мной. Я ходила в детский хор при храме на улице Черемшанской, сейчас там мужской монастырь. Однажды собиралась со своими родными отдохнуть за Волгой и пришла к духовнику за благословением. А он говорит: «Никакой Волги. Поезжай в монастырь. Посмотри, что там и как». Серафим Саровский и новое имя В монастырь я поехала одна, мне тогда было 16 лет. Даже маме ничего не сказала.  Встретили меня хорошо, особенно матушка, игуменья Иоанна. Потом я познакомилась с сестрами, стала проводить там все выходные и каникулы. Помогала в храме. И спустя три месяца меня приняли в послушницы — надели рясу, дали четки. Это было 5 января, перед самым Рождеством. Я буквально летала от счастья.  Четкого срока пострига нет — нельзя сказать, что это произойдет через год, два или три. У меня ушло много времени. Первый — малый — постриг я приняла в 28 лет, когда игуменья решила, что я готова духовно. Тогда я уже плакала от счастья.  Был один случай, который я считаю чудом. Мы с мамой ездили в паломническую поездку в Дивеево — это как раз был период острых раздумий. Накануне приснился мне старец и спрашивает: «Ну что, собираешься в монастырь?». Я ответила: «Не знаю, смогу ли я». А он и говорит: «Сможешь, еще как». А потом я увидела его на иконе. Это был Серафим Саровский, с лопаточкой, точь в точь как во сне.  Мама с трудом смирилась с моим решением. Но я все же вымолила у нее благословение.  Поменяла имя: была Юлия, стала Иулиания. Теперь у меня нет дня рождения, а есть день ангела — 16 мая, в день преподобной Иулиании Московской. Имена мы не выбираем, их дает матушка игуменья. Обычно стараются сохранить первую букву твоего имени. А еще в иночестве даются женские имена, а в монашестве производные от мужских — моя духовная мать была Нонна, а теперь она монахиня Нафанаила. По святым местам В монастыре, как и везде, самое сложное — это отношения с людьми. Встречаются и клевета, и оговоры. Мы стараемся стойко переносить испытания. Это как институт, только мы не пять лет учимся, а всю жизнь. Сейчас я пою на клиросе, и тут тоже все строго: ошибешься в пении — придется отвечать.  А вообще мы трудимся так же, как в миру. Летом работы намного больше. Есть скит, где мы выращиваем сельскохозяйственных животных, овощи, фрукты. И в монастыре у каждого есть свой участок, за которым нужно ухаживать. Там растут цветы, яблоки, клубника, огурцы, помидоры. Этим и питаемся, но немало жертвуют прихожане — и деньгами, и продуктами.  Почти у всех нас есть мобильные телефоны. Можно съездить в отпуск — к родным или по святым местам. Мне посчастливилось побывать в Иерусалиме. Конечно, я мечтала об этом, но даже думать не могла, что это сбудется и я поклонюсь Гробу Господню. Мы ездили с сестрами ввосьмером. Впечатлила река Иордан, в которой крестили Христа. Мы там и поплавали, и сфотографировались, и на камушках постояли. Стоял октябрь, а там жара 30 градусов. Рыбки из Иордана не боятся людей — подплывают, трогают ноги. Все время, что я там находилась, не покидало ощущение благости. Когда улетали, все плакали.  Если говорить о России, то множество святых мест есть под Пензой. Я ездила на могилу старца-схиигумена Алексия.  А вот светские радости — книги, телевизор, просто прогулки — исключены. Но мне это и не интересно. У меня даже интернета нет. Это все отвлекает от служения. Чем ты отличаешься от мирского человека, если окружаешь себя дорогими вещами и ищешь развлечений? О Святках и пандемии Быт у нас самый простой, никаких личных вещей нет. Я более десяти лет живу в келье с матушкой Нафанаилой — она в монастыре исполняет обязанности игуменьи и благочинной, заботится о сестрах, дает им послушание. Я инокиня, а она — монахиня, то есть прошла полную степень монашеского пострижения.  Следующая ступень — схима. Это максимальное отречение от мира. Схимникам разрешено произносить только семь слов в день, многие не разговаривают вовсе. Это очень трудно.  Матушка Нафанаила моя вторая мать, духовная, а я ее духовное чадо. Она во многом пример для меня. Я стараюсь выполнять все ее просьбы и наставления. Не всегда получается, потому что все мы люди, со своим настроением, своими эмоциями и недостатками.  Сейчас у нас особый период. В каждом корпусе наряжаем елку. Ходим мимо и радуемся. Украшаем кельи. Службы в этом году чуть короче, чем обычно в святочные дни, да и прихожан меньше. Мы все моем и обрабатываем, как предписано властями, просим  приходить на службы в масках и перчатках, но при этом уповаем на Бога — у нас пока никто не заразился и не заболел. Первый и единственный дом Людей в монастыре сейчас мало. Новые не идут, а пожилые матушки уходят.  Чтобы попасть в монастырь, не нужно никакого взноса. Это раньше богатые купцы строили себе кельи и уединялись там, отмаливая грехи. Сейчас все проще. Не принимают только без справки о состоянии психического здоровья. Религия часто привлекает душевнобольных людей, а это может быть опасно и для них, и для окружающих. А постриг надо заслужить упорной работой.  Для меня Иверский монастырь даже не второй дом, а первый, единственный. Я когда пришла сюда еще в детстве, сразу поняла, что хочу жить только здесь. Никакие другие места не искала и не рассматривала. Это мое. И даже несмотря на эту уверенность, постриг приняла только через 12 лет. И это очень важно. Многие уходят, потому что не справляются — тут ведь непросто. Первое время всем светло и радостно, а потом бывает так, что благодать пропадает. Силой никого не удержишь, человек может уйти в любой момент. Но я считаю, если уж пришла — отдай всю себя на служение Богу и Царице Небесной. Фотографии: Екатерина Елизарова источник »

101 +