Историю создают не только великие личности - полководцы, правители, государственные деятели, поэты, музыканты, художники, революционеры, чьими именами названы улицы и площади городов. Но и маленькие люди большой страны, которые ничего великого не сделали в своей жизни, чьи имена неизвестны потомкам. Они просто жили здесь, любили, надеялись, болели, умирали. Без памяти о них мы окажемся городом, не помнящим родства, без души. Поэтому на страницах «Самарской газеты» мы продолжаем проект, который рассказывает о повседневной жизни XIX-XX веков.
История пятнадцатая
Одна мещанско-эсеровская история произошла в мае 1907 года в уездном городке Николаевске Самарской губернии (ныне - Пугачев Саратовской области). Местом действия был Бульвар. Все идеи, которым суждено было получить свою реализацию, драматичную для главного героя и незаметную в масштабах революционной России, террористической России, эсеровской России, созревали в головах 19-летних провинциальных юношей именно там, на Бульваре уездного города N.
Татьяна Ланина в предисловии к книге «Приключения Тома Сойера» Марка Твена 1954 года издания писала: «Том Сойер жил с тетей Полли и младшим братом Сидом в Сент-Питерсбурге - захолустном городишке на берегу многоводной реки Миссисипи. Сид был «примерным» мальчиком - послушным тихоней и ябедой. Он жил скучной и пустой жизнью «по правилам». Ему были вполне по душе и школа, и вся жизнь городка. А Том был совсем другим. Тому был тесен душный мир ребенка из благонравной мещанской семьи…».
…В провинциальном Николаевске - захолустном городишке на берегу реки Большой Иргиз в головах учеников городского мужского училища зрели романтические мысли о жизни, полной приключений, риска, опасностей во имя справедливости. Жили эти мальчишки в переходную эпоху. Формирование их происходило во время сакрализации революции, когда влечение к девиантному поведению, разрушению, свойственное русским социалистам, распространилось и на часть обывательской провинциальной среды. Мальчишки (а в 18-19 лет они еще оставались мальчишками), в силу возрастных особенностей особо податливые внешним воздействиям, вбирали в себя романтику революционного террора, разрушавшую банальность повседневного существования, оказывавшуюся для них миром идеальных отношений и идеальных людей, и готовились во имя всего этого совершить убийство помощника исправника.
14 мая 1907 года в восемь с половиной часов вечера ученик 3-го класса Николаевского городского училища Захар Евтихиевич Ярыгин попытался застрелить из револьвера системы «бульдог» помощника исправника Трофимова. Оружие дало осечку. После чего Ярыгин протянул револьвер помощнику исправника со словами: «Вот, возьмите револьвер, мне он больше не нужен». Ярыгин был схвачен, обезоружен и доставлен в жандармское управление Трофимовым и городовым Заграничновым. Ночью Ярыгин от объяснений отказался. Утром 15 мая на допросе он заявил, что хотел убить Трофимова по распоряжению революционного комитета за жестокое обращение со служащими и жителями. Проведение дознания по этому делу было поручено подполковнику Энгельгардту. Из жандармского управления Самары в Николаевск была отправлена срочная телеграмма: необходимо принять самые энергичные меры по незамедлительному выяснению обстоятельств дела и ликвидации сношений Ярыгина с лицами, «прикосновенными к совершенному акту». С этого момента «игра» закончилась: заработала машина государственного возмездия, унесшая Захара Ярыгина из своего привычного мира в неизвестность.
События, предшествовавшие покушению на убийство, разворачивались следующим образом. На последних днях Пасхи из Саратова в Николаевск приехали двое молодых людей: один тонкий, высокий, в веснушках, в лакированных сапогах, другой - среднего роста. Оба были хорошо одеты и носили фуражки. Молодые люди состояли в боевой дружине и приехали в Николаевск для убийства двух представителей власти. За неделю до 14 мая на Бульваре встречаются Ярыгин, Геранин, Понамарев и Долматов. Ярыгин - мещанин города Николаевска, 19 лет, русский, ученик 3-го класса Николаевского училища, холост, жил на средства братьев, отец и мать работали на николаевской мельнице, одна из сестер служила на винном складе, другая - монахиня. Константин Понамарев - 19 лет, мещанин, холост, зарабатывал на жизнь уроками математики и русского языка, образование - Николаевское городское училище. Моисей Геранин - крестьянин, 18 лет, проживал в Николаевске, работая счетоводом в земской управе, холост. Дмитрий Долматов - крестьянин, проживал в Николаевске на средства отца, писца Николаевской земской управы, и брата, учителя приходского училища, холост. Все действующие лица за границей не были и к суду не привлекались. На Бульваре Моисей Геранин объявил Захару Ярыгину, что тот должен убить помощника исправника, потому что принадлежит к партии эсеров и не имеет права отказываться от возложенного на него дела, если вздумает отказаться, то выйдет из партии. Ярыгин согласился. Понамарев стал убеждать Ярыгина, что он сделает благо для народа, убив Трофимова, и рассказал случай, произошедший в деревне Давыдовке. Мол, николаевский исправник получил письмо о том, что давыдовские крестьяне рубят казенный лес. Взяв с собой стражников, он явился в Давыдовку, позвал местного старосту, велел ему сесть на стул и приказал двум стражникам взять его за уши. Стражники с такой силой тянули за уши, что оторвали оба уха. Ярыгин, выслушав рассказ, поинтересовался, причем же здесь помощник исправника, и Понамарев ответил, что помощник и исправник делают все сообща, следовательно, одинаково виновны.
В 1866 году в журнале «Русский вестник» был опубликован роман Достоевского «Преступление и наказание», в котором воспроизводится психология человека накануне убийства: «Убийцу от убийства отделяет менее суток, а он уже охвачен страхом». Спустя 41 год аналогичные чувства переживает провинциальный юноша Захар Ярыгин. По логике Раскольникова, «пока существуют войны, пока за пролитие человеческой крови продолжают венчать в Капитолии, первейшая заповедь, призванная регулировать человеческие отношения, древнее «не убий» - не может приобрести несомненность». Но одно дело согласиться на убийство, другое - привести решение в исполнение. Федор Достоевский в другом своем знаменитом романе - «Идиот» писал: «Причина действий человеческих обыкновенно бесчисленно сложнее и разнообразнее, чем мы потом объясняем».
14 мая 1907 года во втором часу дня Ярыгин идет в чайную, встречает там мать знакомого мальчика Федора Чирикова и выпивает вместе с ней бутылку водки. Около трех часов Ярыгин отправляется к трем братьям Бутузовым и выпивает с ними еще полторы бутылки водки. О своем намерении убить помощника исправника он никому не говорит. Около шести часов вечера Ярыгин заходит домой, берет револьвер и идет на Бульвар. Револьвер он взял заранее у другого своего одноклассника, Василия Баланушкина. На вопрос Баланушкина, зачем Захару понадобился револьвер, тот отвечает: «Пойду на большую дорогу расклеивать прокламации. Револьвер нужен для самозащиты». На Бульваре Ярыгин встречает еще одного своего одноклассника, Безрукова, которому помощник исправника Трофимов приходится дядей. Захар просит свести его с Трофимовым «для личных, важных переговоров». У Безрукова такое объяснение тоже не вызывает сомнений. Дело в том, что практика доносов в это время была чрезвычайно распространена. Мальчики пришли в дом Трофимова, где прислуга им сообщила, что он еще не возвращался. Тогда Ярыгин важно заявил, что «прошу по возвращении помощника исправника передать ему, что имею до него важное дело и поэтому прошу его подождать меня». Далее мальчики отправились в строящийся дом Трофимова, где его и обнаружили. Безруков позвал дядю во двор. Трофимов вышел, подошел вплотную к Ярыгину с вопросом: «Что вам нужно?» Ярыгин отступил назад, выхватил револьвер, который дал две осечки подряд.
Все мальчишки с Бульвара, кроме Ярыгина, были отпущены под залог. Последний документ данного дела - прошение крестьянина Ивана Геранина о возвращении ему купчей крепости на недвижимое имущество в залог за сына Моисея Геранина, датированное 4 марта 1913 года. В предъявленном обвинении признал себя виновным только Захар Ярыгин.
…У Марка Твена в его знаменитом романе читаем: «Так кончается эта хроника. И поскольку это история мальчика, она должна остановиться здесь, а если ее продолжить, она стала бы историей взрослого человека. Когда пишешь роман о взрослых, то наперед известно, где надо поставить точку: на свадьбе. А когда пишешь о детях, приходится ставить точку там, где это всего удобнее».
источник »
