фото показано с : sgpress.ru

Еще одно славное имя в истории русской живописи, тесно связанное с нашим городом, но практически в нем не известное. При том что Наталия Егоршина — не просто известный художник и классик эпохи застоя, она была одним из самых талантливых и незаурядных советских нонконформистов. Она — один из первых и наиболее одаренных (но не ярких!) продолжателей традиций русского авангарда в послевоенном поколении наших художников.   Самара incognita Наталия родилась в Самаре в 1926 году. В интеллигентной семье: папа — военный врач, мама — преподаватель музыки. Здесь же во время войны Наташа окончила школу с золотой медалью. Вот, собственно, и все, что мы знаем о первом этапе ее жизни, связанном с нашим городом. Возможно, в каких-то музейных анналах есть другая информация о детстве и юности Егоршиной, но в открытом доступе самарская страница ее биографии выглядит очень скупо.  После школы Наталия поступает в Ленинградский институт живописи, скульптуры и архитектуры имени Репина, но сперва — на архитектурный факультет. В 1947 году переводится на живописный, который оканчивает в 1953 году.  По советским законам молодые специалисты обязаны были отработать два года по распределению, поэтому с 1954 по 1956 год Наталия трудится в Куйбышеве. Но не одна, а с мужем.  Встреча судьбы Еще во время учебы в Ленинграде Наталия познакомилась Николаем Андроновым — талантливым московским парнем, тоже учившимся в институте Репина. Молодые люди полюбили друг друга, поженились и прожили вместе всю жизнь. И это был один из самых необычных и ярких семейных союзов в советском искусстве. Шестидесятнический отзыв на великую пару русского авангарда Наталию Гончарову и Михаила Ларионова.  Николай Андронов и Наталия Егоршина неразлучны до сих пор: большинство выставок с их участием — парные, и даже кураторские концепции ожидаемо строятся на сравнении их творчества. Андронов уже в начале 60-х стал признанным мастером, одним из основателей «сурового» стиля. А вот Егоршиной ближе были творческие поиски русского авангарда начала века, она не слишком активно участвовала в выставках. По крайней мере, в ее наследстве нет таких знаковых (хоть и спорных) работ, как андроновские «Плотогоны» или «Прощание». Можно сказать, что Наталия оказалась верна мужу, отдав свой талант в поддержку его таланта, и оказалась верна русскому авангарду, так и не став реалистом. Возможно, первая верность сделала возможной вторую: будь Егоршина на виду, как Андронов, вряд ли бы ей удалось сохранять такой уровень творческой свободы.  Одна из «Девяти» В середине пятидесятых, после смерти Сталина и ослабления цензуры в сфере искусства и культуры, сразу несколько групп молодых художников начали заново открывать наследие русского авангарда. И постепенно в своем творчестве вступили в творческий диалог с ним. Сейчас мы знаем всех этих мастеров под общим именем нонконформистов.  Самыми известными, конечно, остаются «лианозовцы» (творческое объединение поставангардистов, существовавшее с конца 1950-х до середины 1970-х годов — прим. ред.). Художественное объединение «Девять», в котором участвовала Егоршина, появилось еще в середине 50-х, и его немного заслоняют более поздние и яркие явления… А ведь для советского искусства выставка группы «Девять» была очень важным событием.  Вот что писал о значении объединения портал «Культура»:  «Группа «Девять» («Девятка») — фракция молодых реформаторов, образовавшаяся внутри МОСХа (Московского союза художников) в конце 1950-х годов. Увлеченные французской школой живописи художники — наперекор принятой в те годы общей линии в изобразительном искусстве — адаптировали сезаннизм, идя по пути мастеров общества «Бубновый валет». Своеобразной манифестацией пластических поисков художников в области традиционного станковизма стала московская выставка группы «Девять» 1961 года. Ее участники: Л. Берлин, Н. Егоршина, М. Фаворская, Н. Андронов, М. Никонов, Б. Биргер, В. Вейсберг, М. Иванов, К. Мордовин». Лидером группы значился Андронов, но по свидетельству современников, самой талантливой из «Девяти» была Егоршина.  «…Уже тогда творчество художницы отличалось самобытностью, отходом от стереотипов и невозможностью причисления к какому-либо художественному движению. Ее живопись — мир зарождающийся, пробуждающийся. Принцип развития, незавершенности в ее творчестве можно понять как желание сохранить свежесть и чистоту замысла». Произведения Егоршиной этого периода очень похожи на то, что делали полувеком раньше «бубновые валеты», но у Наталии свои цвет и свет — совсем другие. Трудно сейчас сказать, был ли этот выбор палитры добровольным или отчасти вынужденным — все-таки художники работали в СССР 50-х, понимали цену эксперимента и могли пойти на компромисс. Например, чтобы попасть на выставку. Самая первая выставка «Девяти» прошла в ЦДЛ и была закрытой для простой публики. Зато публику непростую она привлекла сразу же. Зрителями, а потом и поклонниками «Девяти» стали молодые, но уже знаменитые на всю страну поэты Евгений Евтушенко и Белла Ахмадулина.  «Манежный» прием В 1962 году Наталия Егоршина вместе с мужем и другими членами группы «Девять» участвовала в знаменитой выставке к 30-летию МОСХа. В Манеж пришел сам генсек Хрущев и, обозревая достижения советского искусства, не понял некоторых произведений. В историю навсегда вошла «Голая Валька» — она же «Обнаженная» Фалька, но и художникам «Девятки» тоже досталось. В большой статье в газете «Советская культура» Егоршину вместе с Никоновым, Биргером и Васнецовым обвинили в том, что их произведения «демонстрируют пренебрежение к эстетическим идеалам советского народа». Но даже в этой статье было отмечено, что обруганные художники — несомненно одаренные, однако поставили свой талант на службу кучке эстетов.  С нонконформизмом в стенах МОСХа было покончено. И художники, работавшие в не самых кондовых реализмах, вынуждены были уходить во внутреннюю эмиграцию. Муж Егоршиной Николай Андронов стал одним из основателей «сурового» стиля, который вполне соответствовал его нраву и характеру. Одна из самых известных его работ — «Автопортрет в гробу». Также Андронов начал активно работать в монументальном искусстве. Мозаика и витраж в эпоху застоя были такой же резервацией для необычных талантов, как, например, иллюстрация книжная и журнальная.  Через десять лет, в расцвет эпохи застоя, Андронов уже почитался как классик соцреализма. В 1979 году за мозаику «Человек и печать» в полиграфическом комплексе «Известия» он даже получил госпремию. При этом жили они с женой в деревне Ферапонтово, и пейзажи этой деревни художник, судя по его наследию, любил гораздо больше, чем монументальность позднего совка. В тени мужа Наталия Егоршина все годы их жизни оставалась по собственной воле в тени знаменитого мужа. Она помогала ему создавать монументальные произведения, многие из которых делала как равноправный соавтор. Собственные монументальные работы — витраж в зале прощания ЦКБ, витражи в банкетном зале гостиницы «Жемчужина» — внешне мало похожи на ее живопись. Но и в них Егоршина достигает удивительной прозрачности, легкости и воздушности. Один из ее излюбленных приемов — незаписанный холст с проступающей белизной, сквозь который как бы струится свет.  Конечно, Наталия Егоршина была известна и в профессиональных кругах всегда почиталась как мастер. Ее работы — классика русского искусства. Они находятся в собрании Третьяковки, Русском музее, Музее Людвига. Однако при чтении ее биографии не оставляет ощущение жертвенности. Свой талант, свою жизнь она превратила в служение. Но сегодня, когда в историю ушли соцреализм и нонконформизм и можно смотреть на искусство того периода без идеологической оптики, становится грустно из-за нераскрытости выдающегося таланта Наталии — девочки, родившейся в Самаре. источник »

44 +