Сегодня свой 93-летний День рождения отмечает полковник милиции в отставке, ветеран Великой Отечественной войны, человек, посвятивший 32 года службе в органах внутренних дел – Александр Максимович Мещеряков. Поздравить Александра Максимовича с праздником приехали председатель Самарского областного совета ветеранов органов внутренних дел и внутренних войск полковник внутренней службы в отставке Вениамин Чернецов, начальник отдела организации охраны, конвоирования и содержания подозреваемых, обвиняемых и лиц, подвергнутых административному аресту УООП ГУ МВД России по Самарской области подполковник полиции Евгений Шоренков, заместитель начальника Управления по работе с личным составом подполковник внутренней службы Дмитрий Митюрин и председатель совета ветеранов ОВД по Промышленному району Елена Антонова.
Гости пожелали ветерану крепкого здоровья, бодрости духа и благополучия в семье. За чашкой чая Александр Максимович поделился с ними воспоминаниями, дорогими его сердцу. Вспоминал годы службы, раскрытые дела, теплыми словами отзывался о боевых товарищах, а самое главное, рассказал, как было там…на Войне, которая застала его 15-летним юношей.
ВОЕННЫЙ ЛЁТЧИК ПО ПРИКАЗУ
Александр Мещеряков, родившийся 23 октября 1926 года в селе Новотулка Хворостянского района Самарской области, был старшим сыном в многодетной семье. Голод в Поволжье в середине 30-х годов прошлого века заставил отца вывезти жену и четверых детей в соседнюю Пензенскую область, где можно было выжить хотя бы на картошке. Через три года Мещеряковы вернулись и поселились в совхозе им. Масленникова того же Хворостянского района. Отец, трудившийся начальником почты, был единственным кормильцем семьи. От голода спасал огород и хозяйство. Особенно трудно стало с началом войны. 23 июня 1941 года отца призвали на фронт. Он был артиллеристом, участвовал в битве за Москву, освобождал Прибалтику. Прошёл всю войну. Демобилизовался в 1946 году и вернулся домой, к семье.
В тяжёлом военном 1943 году пришла повестка из военкомата и Александру. К тому времени он успел закончить 9 классов, считался грамотным. Поэтому вместе с односельчанами Николаем Опойченковым и Анатолием Кошаевым был направлен в Вольскую техническую авиационную школу - стране нужны были хорошие специалисты. Но новобранцы не прошли комиссию и были направлены в Военно-Морское училище имени Леваневского, которое к тому времени было эвакуировано из г. Николаева под Безенчук. Учебный батальон насчитывал около 700 человек. Там готовили лётчиков, штурманов, радистов, техников и др. Аэродром соорудили быстро. “Мы бегали смотреть на настоящих лётчиков, прилетавших на самолётах-пикировщиках Пе-2 (Пе-2 - советский пикирующий бомбардировщик Второй мировой войны, самый массовый фронтовой бомбардировщик производства СССР. Конструктор - Петляков. Развивал скорость до 500 км/час). Всех новобранцев, а нас было человек 12, определили на учёбу в группу стрелков-радистов, - рассказывает Александр Максимович. - Занятия проходили по 14 часов в сутки. Учили азбуку Морзе. Стреляли из пулемёта ШКАС (Шпитальный - Комарицкий авиационный скорострельный - первый советский скорострельный авиационный пулемёт). На 5-7 минут стрельбы уходил ящик патронов. А в самолёт много боеприпасов не возьмёшь”. По требованиям военного времени 2-годичный курс обучения сократили до полугода. Курсанты жили в бывшем гараже, располагавшемся на въезде в Безенчук (сейчас этого здания нет). Двухъярусные нары, матрасы, набитые соломой. Температура в неотапливаемом помещении мало отличалась от уличной. Если там трещал 20-градусный мороз, то в казарме минус 10-12 градусов. В учебных классах отопления тоже не было. На занятиях сидели в верхней одежде, перчатках-крагах, в шапках-ушанках. Изучали морзянку, оружие, технику и т.д. Первый учебный полёт стрелок-радист Мещеряков совершил в команде из 20 однокурсников на английском самолёте Альбенау. Потом начались полёты на отечественных штурмовиках СБ и Пе-2. Несколько вылетов выявили полную непригодность Мещерякова к перегрузкам в истребителе. Во время пикирования с высоты в 5 тысяч метров у него начиналось кровотечение из носа и ушей. Комиссия выбраковала таких 15 человек и направила их в авиационный учебный полк ВВС Черноморского флота, который базировался в Гаграх. Тогда на вооружение поступили американские самолёты-бомбардировщики “Бостон”, развивавшие скорость более 500 км/час. Самолёт был предназначен для топ-мачтового и торпедного бомбометания. Сразу начались учебные полёты в полном составе: лётчик-командир, штурман и стрелок-радист.
ФРОНТ
В конце 1944 года учебный полк был преобразован в 4-е Военно-Морское авиационное училище, а его первые выпускники на своих самолётах направились в распоряжение ВВС Краснознамённого Балтийского флота, в 51-й минно-торпедный Таллинский орденов Красного Знамени, Ушакова и Нахимова авиационный полк. Сначала базировались в Ладоге, потом по мере продвижения советских войск - в Клопицах, Паневежисе, Грабштейне, Кольберге.
“В нашей эскадрилье было 10 самолётов, три звена по три самолёта. В зависимости от задания вылетали по одному-два экипажа. А если большой караван – поднимали всю эскадрилью. На самом аэродроме размещался только штаб – приспосабливали обычно небольшой сарай. Личный состав жил далеко от аэродрома, чтобы в случае бомбардировки сохранить людей. Но каждое утро мы прибывали на аэродром и ждали приказа к вылету. Возле самолёта экипаж встречал техник и докладывал о готовности. Первым на своё место, или в турель, забирался стрелок-радист, проверял радио, давал короткую очередь из двух пулёметов Кольт и Спарк, потому что в бою всё должно быть исправно и работать как часы. В кабине лётчика были установлены ещё 4 пулемёта. Вначале у штурмана также был пулемёт, из которого должен был вестись обстрел из нижнего люка, но потом его демонтировали, так как высота полёта в 30 метров над уровнем моря не позволяла открыть огонь, а места он занимал много, - говорит ветеран. – Ведущим обычно назначался самый опытный лётчик, командир полка или эскадрильи. Как только вылетали к морю, снижались до 40-50 метров. С места радиста море и самолёт сливались в единое серое пятно. Заметить вражеские корабли с непривычки трудно. Весь экипаж внимательно смотрит на горизонт. Напряжение нарастает с каждой минутой полёта. Наконец в наушниках голос командира: “Внимание, слева по борту видны дымы!”. Издали корабли напоминают верблюжьи горбы, когда подлетаем ближе – становятся видны детали.
В бою действовали по разработанному на земле плану, в зависимости от того, как идут корабли: фронтом, линией, кильватером, клином и т. д. Тот самолёт, который идёт с бомбами, атакует корабли охраны, торпедные катера, торпедно-десантные баржи, миноносцы. Главное судно обычно торпедировали. Эту операцию доверяли только асам. Чтобы правильно сбросить торпеду, нужно было строго выдержать высоту и скорость. Иначе она переломится при ударе о воду или зароется в дно. Наш экипаж под командованием сначала Полюшкина, а потом Бровкина летал с бомбами. Их крепили под крылом, по две - весом в 250 кг каждая. При команде “Атака!” самолёт развивал скорость до 600 км/час. Он весь дрожал. При подлёте к цели командир стрелял из всех 4-х носовых пулемётов. В ответ по нам стреляло всё, что могло стрелять. Помню, как рядом с крылом расцветали “огненные розочки”. Если летели низко над водой, за нами шёл бурун. Когда до цели оставалось 300-350 метров (столько нужно для прямого попадания), командир нажимал на кнопку пуска бомбы. Какие-то мгновения бомбы продолжали двигаться по той же траектории, как бы догоняя самолёт. В этот миг отвернуть было нельзя, иначе подставлялось под обстрел “брюхо”. Поэтому самолёт делал “горку”. И тут же начинал стрелять я. При развороте было видно, как горит корабль. Если удавалось выскочить невредимыми, то мы направлялись на место “рандеву”, которое оговаривалось заранее”.
В течение полугода, с ноября 1944-го по апрель 1945-го, у экипажа, в составе которого летал стрелок-радист Мещеряков, были частые боевые вылеты. Всё зависело от сообщения разведчиков, наблюдавших за передвижением вражеских транспортных караванов. Более опытным лётчикам командование разрешало самостоятельный свободный поиск.
В ШАГЕ ОТ СМЕРТИ
10 апреля 1945 года во время атаки каравана противника “Бостон” под командованием Алексея Бровченко был подбит. Загорелся левый мотор, и была полностью уничтожена связь. “Я не слышал даже своего командира. Колпак у меня сорвало. Штурман Григорий Волков был ранен. Мы “перескочили” корабль, смотрю, а за нами шлейф чёрного дыма. Вражеские катера уже направились в нашу сторону, чтобы взять в плен экипаж при посадке на воду. Такие случаи бывали. Ситуацию спас инертный газ, бачок с которым входил в конструкцию американского самолёта. Мотор гореть перестал. На одном моторе мы шли на аэродром Грабштейн. Уже находились совсем рядом, лёту буквально две минуты, как вновь загорелся мотор. Видимо, инертный газ закончился, и огонь разбушевался с новой силой. Командиру удалось посадить горящий самолёт на лётное поле. Колесо подломилось, и огонь охватил корпус. Я видел, как к нам бежали однополчане. Стояла пожарная машина и “скорая”, но подойти и помочь никто не решался. Вдруг рванёт? Я выбрался первым, помог выползти раненому штурману, а раненый командир без сознания повис на стволе пулемёта. Я его с трудом стащил, мы вместе упали на землю. Видя, что самолёт не взрывается, к нам подбежали бойцы, помогли перенести Бровченко подальше от опасного места. Погрузили в санитарный самолёт и отправили в госпиталь. Нам со штурманом оказал медицинскую помощь полковой врач. Он долго вытаскивал маленькие осколки из моей ноги и убеждал: раз кость не задета, все быстро зарастёт”. На боевом счету экипажа Бровченко - Волков –Мещеряков три потопленных корабля противника водоизмещением от 3 до 5 тысяч тонн.
ДЕНЬ ПОБЕДЫ
День Победы бойцы 51-го минно-торпедного авиационного полка встретили в Кольберге. “Аэродром нам достался от немцев в хорошем состоянии, взлётная полоса – бетонированная, жильё для лётчиков в трёх километрах, виллы, кровати с пуховыми перинами и подушками. После сена и досок это показалось раем. В столовой настоящая посуда. Каждый удачный боевой вылет и потопленный корабль отмечали весело и все вместе.
8 мая Берлин был взят и прошёл слух, что готовится важное сообщение. Мы долго ждали, но уснули. В три часа вдруг началась стрельба, всё затряслось, зазвенело, засверкало. В первый момент я подумал, что подошли немецкие корабли и уничтожают наши самолёты. Минут пятнадцать никто не мог понять, что происходит. Звонили в штаб, никто ничего не знает. А канонада продолжалась страшная. Потом дневальный как закричит: “Братцы, война кончилась!”. Мы тоже стали салютовать. Самолёты ставили на хвост и палили вверх из пулемётов, запускали ракеты. Так продолжалось до рассвета. Потом начали отмечать. Откуда-то достали водки, спирта. К обеду полк был пьяный.
Вдруг команда: “Боевая тревога”. С трудом собрали несколько экипажей. Транспорт был потоплен, задача выполнена, но один экипаж мы потеряли. Особенно обидно было погибать после Победы”.
ДОРОГА ДОМОЙ
“Из Германии мы выбирались с Николаем Бесовым из Ульяновска. До Паланги долетели в грузовом отсеке самолёта, который вёз генералов. В Вильнюсе с трудом сели на поезд. Через трое суток были в Москве, я заболел малярией. Помню, было очень худо. Обращаться в госпиталь не стал, знал, что задержусь надолго, а очень хотелось домой. Николай уехал в Ульяновск. А мне надо в Куйбышев. Билетов нет. Договорился с одним железнодорожником, который посадил меня в тамбур поезда с другой стороны от перрона. Так в тамбуре я и ехал. Где-то в Пензе слышу, что наш вагон будут отцеплять. Перебрался из тамбура в вагон. Вышел я ночью на станции Мыльная. У меня были талоны на питание. Покушал.
Добрался до дома. Мама была так рада, плакала. А я ей говорю: “Я же вернулся!”. В родную деревню Александр прибыл одним из первых, только через год, в 1946 году демобилизовался и вернулся отец.
На этом лётная жизнь Александра Мещерякова не закончилась. “В 1950 году меня вызвали в штаб 51 авиационного полка и сообщили о направлении на учёбу в Центр “слепой” посадки самолётов ВВС в г. Котлы под Ленинградом. Приказ есть приказ. Аэродром был весь разбит. Летали мы по 4-5 часов на самолётах Ту-2. Отрабатывали “слепую” посадку ночью, в туман, дождь и снег. За год службы я там налетал около 500 часов. В один из зимних вылетов у самолёта отказал мотор. Аварийной посадкой с земли руководил Герой Советского Союза полковник Усачёв. Судьба в очередной раз спасла экипаж от самого страшного. Меня уговаривали на сверхсрочную. Но мне хватило тех 8-ми лет. Демобилизовался и вернулся домой”.
НА СЛУЖБУ В МИЛИЦИЮ - ПО ПАРТИЙНОЙ ПУТЁВКЕ
Бывший стрелок-радист Александр Мещеряков поначалу самостоятельно искал работу по специальности, но его знаний оказалось маловато, а сидеть без дела фронтовику было не с руки. С работой посодействовал второй секретарь Дзержинского райкома партии - фронтовик, лётчик с Балтики Иван Петрович Суровцев. Он направил Мещерякова в органы МГБ, к которому в те годы относилась милиция. С августа 1951 года Александр Мещеряков стал инспектором дорнадзора при УВД области. Женился. Свою вторую половинку Антонину Петровну нашёл во время похода в гости к своей тёте. Красавица-студентка 2 курса торгового училища снимала там жильё. Познакомились и вскоре сыграли свадьбу.
В дорнадзоре Мещеряков пробыл недолго. Его перевели в уголовный розыск под начало полковника милиции Авилова, которого подчинённые называли уважительно “Батя”. Отдел уголовного розыска в 25 человек успевал по всей области. Службу пришлось совмещать с учёбой. Сначала закончил 10-й класс школы, потом поступил в Саратовскую школу милиции. В УР Мещеряков служил до 1960 года. Начал с младшего лейтенанта, дорос до майора милиции.
Потом работал в кадрах, затем был назначен начальником отдела по руководству спецучреждениями. Под его контролем находились приёмники-распределители, медвытрезвители, КПЗ и т.д.
На пенсию он вышел в 1982 году в звании подполковника. По указу Президента ему было присвоено звание полковника милиции.
ГРОМКОЕ ДЕЛО
Одним из резонансных дел стало разбойное нападение на Телецентр. “Я тогда служил в Октябрьском РОВД, жил недалеко от Телецентра на улице Тихвинской. Ночью ко мне прибежал милиционер и сообщил, что было совершено нападение на вахтёра. Женщину ударили, отобрали наган. На место происшествия я прибежал первым. Вахтёр ещё лежала на полу, голова в крови. По её словам, двое мужчин попросили разрешения позвонить, чтобы вызвать скорую помощь. Только она открыла, как её ударили чем-то тяжёлым по голове, отняли оружие, которое и было главной целью бандитов. Позже стало известно, что после ряда грабежей они направлялись на юг страны, чтобы уехать за границу. Одним из подозреваемых был некто Мамонов - сын высокопоставленного руководителя. Начались его поиски. Через какое-то время поступила информация о готовящемся разбойном нападении на крупный магазин или сбербанк. Два дня мы сидели в засаде возле его дома. Но не дождались. Потом поступила информация, что Мамонов находится в Смышляевке. Я доложил начальнику УР УВД Куйбышевской области Петру Митрофановичу Запорожченко, что преступника надо брать. Мне и Федосову он не разрешил ехать на задержание. Якобы Мамонов обещал нас застрелить. Но я не мог оставить своих товарищей. В ту зиму снегу было, как в этом году, по колено. Окружили дом. Ждали, когда Мамонов выйдет. А он всё не шёл. Я не выдержал и решил действовать. Быстро вбежал в дом, увидел перед собой силуэт человека и запрыгнул ему на спину. Это был Мамонов. Он оказался здоровым парнем, я сижу на нём и кричу, зову коллег на помощь. Тут подскочили опера, надели наручники, обезоружили”.
Так было раскрыто одно из тяжких преступлений. Ведь вооружённые бандиты всегда опасны. К слову, отец Мамонова не выдержал позора и покончил жизнь самоубийством.
Александр Максимович Мещеряков имеет 40-летний стаж службы, 32 из которых он отдал милиции. На парадной форме в несколько рядов висят заслуженные награды, среди которых боевой орден Красной Звезды, медали “За отвагу”, “За боевые заслуги”, “За взятие Кёнигсберга”, “За Победу над Германией” и др. Александр Максимович воспитал двоих детей, у него два внука и одна правнучка, которую в честь прадеда назвали Александрой. Теперь в семье Мещеряковых есть Александра Максимовна.
Ольга Юрьева, референт отделения информации источник »
-300x300.jpg)
-300x300.jpg)