фото показано с : sgpress.ru

В 1895-1896 годах Максим Горький трудился журналистом в «Самарской газете». Писал статьи, фельетоны, заметки, очерки, рассказы. К его 150-летию мы запустили проект «Наученные Горьким» — знакомим читателей с самарскими публикациями нашего именитого коллеги. Юбилейный год минул. Однако у нас в запасе еще остались статьи, которые, мы уверены, должны появиться в печати во второй раз. Говоря современным языком, это уникальный контент, не публиковавшийся ни в одном собрании сочинений Горького. Только в «Самарской газете». Материалы взяты из фонда Самарского литературно-мемориального музея имени Максима Горького. Между прочим (Мелочи, наброски и т.п.) Бледность и бессодержательность отдела хроники в местных газетах рождает в моем сердце и робкое чувство умиления, и некоторую боязнь. Я развертываю газету, просматриваю хронику и вижу: скандалов нет! Почему нет? А вдруг потому, что мы приобщаемся к культуре? И я робко умиляюсь. Но через минуту я уже думаю: «А вдруг потому, что мы настолько утратили способность вообще к какой-либо деятельности, что даже и скандала сделать не можем?» И я боюсь быть правым в моем предположении… Ах, это мучительное состояние! Нет скандалов — это, знаете ли, очень опасный признак, ибо общественная жизнь у нас знаменуется прежде всего именно скандалами. И если нет скандалов, то… *** Но некто предупредил мой мрачный вывод, придя ко мне и рассказав мне сценку с натуры, разыгравшуюся в вагоне конки на его глазах на Самарской улице. Вагон тихо и мирно катился по рельсам, пассажиры рассматривали друг друга и молчали… И было очень скучно. Но вдруг в вагон вскочил господин в вице-мундире и громко сказал: — Ф-фру! — М. г. (милостивый государь. — Прим. современной «Самарской газеты»)! — обратился к нему один из пассажиров. — Вы меня обрызгали! — Ну так что? — спросил господин в вице-мундире и, усевшись на скамью, демонстративно вытянул ноги поперек вагона. — Это не принято, м. г.! — Что не принято? — Говорить «ф-фру» с такой… экспрессией. — Где не принято? — Среди порядочных людей, м. г.! — А я разве среди порядочных людей? — М. г.! Какое вы имеете право сомневаться? — Я скептик. А ты отстань. Пошел к черту! — Кондуктор! — Господа! Почему шум? — Кондуктор! Этот господин… — Я не господин, черт тебя дери! — Кондуктор! Этот человек… — Ты врешь, я не человек! Я… — Грубое животное… — А, ты ругаться! Ты оскорблять меня! — Господин, прошу вас, изойдите из вагона. Здесь невозможно драться… Тесно-с… Пожалуйте на мостовую. — Кондуктор! Я вас прошу убрать его! Вон его! — Меня? Вон? А хочешь, я тебя? — О-о-о! Кондуктор, зовите полицию! Полицейский! — Господа! Будьте благоутробны! Иван! Останови коней! Господа желают изойти вон. — Я не пойду! Пусть этот нахал… — Кондуктор, выкинь отсюда этого… — Господа! Как вы ругаетесь? Даже в газетах так не позволяют… — Молчать, дурак! — Нет, господин, я вас прошу — уйдите! — Я не пойду! — Я тоже! Буду я уступать всякому… — Ах! И кондуктор едва не упал в обморок. Затем он собрался с силами и все-таки высадил человека в вице-мундире, который был, очевидно, не кто иной, как замаскированный потехи ради веселый шутник-горчишник. Ибо, сойдя на мостовую, он стал бомбардировать камнями удалявшийся вагон. А из вагона смотрели его победители — пассажир и кондуктор, смотрели и, торжествуя победу, показывали ему языки. Он же метал в них каменья до поры, пока вагон не скрылся из глаз его за поворотом в другую улицу. *** Это мелко, конечно, но все-таки до некоторой степени свидетельствует об обывательской жизнедеятельности. В этом духе есть и еще одно миленькое происшествие. Стоит у гостиницы «Москва» Портнова полицейский и изумляется. Уже полночь, а скандалов все еще нет. И вдруг слышит крик: — Караул! Идет и видит: у дома Моченковой на Ново-Соборной площади стоит человек, забывший надеть на себя ту часть костюма, которая совсем не называется в обществе или называется иносказательно «продолжениями». — Господин! — укоризненно говорит полицейский. — Как же это вы? Кричите вы «караул» и стоите на улице без «оных». Что вы за человек? — Молчать! Я дворянин! — Хоша вы и дворянин, но по улицам гулять без «оных» невозможно! — Руки по швам! Я дворянин! — Господин, будьте покойны, пожалуйте в часть! — В часть? Я? Он моментально скрылся и вдруг выскочил на улицу с шашкой в руках и с добавлением в виде господина уже в «оных», но тоже из дворян. На помощь полицейскому явились юный городовой и околоточный. А оба рыцаря спрятались в доме Моченковой. Убитых ни одного, раненых тоже… *** Как видите, живем понемножку… Деяния совершаем, хотя по форме и мелкия, но по сущности ничего себе… Во всяком случае, характер их успокоителен для тех, кто усомнился бы в жизнеспособности обывателя. Иегудиил Хламида. 13 августа 1895 года. Наученные Горьким. Часть семнадцатая источник »

106 +