фото показано с : sgpress.ru

В 1895 — 1896 годах Максим Горький трудился журналистом в «Самарской газете». Писал статьи, фельетоны, заметки, очерки, рассказы. К его 150-летию «СГ» запустила проект «Наученные Горьким» — знакомила читателей с самарскими публикациями нашего именитого коллеги. Юбилейный год минул. Однако у нас в запасе еще остались статьи, которые, мы уверены, должны появиться в печати во второй раз. Говоря современным языком, это уникальный контент, не публиковавшийся ни в одном собрании сочинений Горького. Только в «Самарской газете». Материалы взяты из фонда Самарского литературно-мемориального музея имени Максима Горького. Между прочим (Мелочи, наброски и т.п.) Если вы пойдете днем в Струковский сад, то увидите там много юных людей с озабоченными физиономиями и с книжками в руках и услышите такие странныя речи, которые сразу заставят вас усумниться в строгости надзора за пациентами Томашева Колка. — Кроме военной славы, которою Спарта заслуженно пользовалась… Машенька обещала мне подарить на память свою карточку. Она хотела сняться в то время… когда во всей Грузии кипела борьба политических партий… — Le commode — коммод, le crocodil — крокодил… Как я ему шаркну мячом-то прямо в глаз! — Гомилетика есть наука, предметом которой служит… Рыбная ловля для меня предпочтительней безпутнаго хождения с ружьем… По определению греческих писателей… уженье погружает субъекта в созерцание. — Границы Румынии простираются от реки Прута. — До сада я шла с ним под ручку, и он… — Разбил персов на голову! Переэкзаменовки близко! Молодое поколение, опьяненное впечатлениями лета, изо всей силы старается втянуть себя в рамки научных занятий. Сквозь туман пережитаго рельефно встают пред глазами грозныя фигуры учителей, прыгают маленькия фигурки нолей, и единицы вертятся в воображении, ядовитыя, как коховския палочки. *** В то время как Самара изнывает от скуки, не имея, кроме винта, сплетен и Струковскаго сада, никаких развлечений, Воронеж веселится вовсю и очень оригинально… Недавно, по словам газеты «Дон», Воронеж устроил родственные проводы остаткам армии амазонок дагомойскаго короля Беганзина, шоколаднаго цвета человека, съеденнаго дипломатией Англии. Воронежские люди совсем побратались с африканскими людьми. Мужчины разгуливали по городскому саду с шоколадными дамами под ручку и — немножко нескромно это — даже целовались с оными. Дамы награждали диких браслетами, получали от них раковины, и — немножко опасно это — тоже целовались… Некий дошлый воронежский человек накатал дагомейский марш и под оный дикие африканцы на потеху культурным воронежцам плясали настоящия дагомейския пляски, а воронежцы — подплясывали. Вообще дикая нация понравилась полудикой нации и встретила «настоящий родственный прием» в Воронеже… Ах, почему все это было не в Самаре, не в Струковском саду! У нас есть африканская жара, африканская пыль и таковая же музыка… У нас нашлись бы и дамы, жаждующия настоящей африканской любви, и, наверное, кавалеры с потребностью в оной. У нас есть горчишники, и можно бы устроить битву амазонок с горчишниками. Может быть, последния, непобедимыя в борьбе с культурой, были бы побеждены родственным племенем. Наконец — и это главное — у нас есть желание развлечься, ради котораго мы ни за чем не постоим. Ах, если б и нам чего-нибудь африканскаго или вообще дикаго! Мы бы тоже сумели принять родственно дикие племена — эскимосов, патагонцев, зулусов — кого угодно. Ведь со всеми сими субъектами у нас так много общаго! *** …Подвергаясь до некоторой степени влиянию провинциальной жизни, и я поддаюсь иногда странным желаниям и фантазиям, навеваемым ею. Так, например, сегодня мне ужасно хочется рассказать один восточный анекдот, и, право, я не могу устоять против этого желания. К шейху одного арабскаго племени пришел некто из его людей и заявил, что у него пропал осел. Шейх славился своей мудростью… Он посмотрел вокруг себя в песчаную пустыню, раскаленную солнцем, окинул взором стараго орла палатки своих людей и сказал человеку, потерявшему осла: — Собери иди всех сынов пустыни к шатру моему! И когда арабы собрались вокруг него и молча ждали его мудрой речи, он так заговорил: — Дети пустыни! Есть ли среди вас кто-либо, кто бы не болел душой над книгой мудрости, не думал бы в ночи о происхождении света звезд или о судьбах человека и задачах жизни его, кто бы не любил цветов и музыки, кто бы ценил овцу выше женщины, кто бы не мечтал о будущем и не желал его видеть лучшим, чем настоящее? Есть ли среди вас кто-либо, довольный жизнью своей, кто бы предпочитал сон бодрствованию и спокойное бодрствование — горячей работе для славы племени? Есть ли среди вас кто-либо такой, дети мои? Тогда один из арабов подошел к шейху своему и, склонив пред ним голову, скромно признался: — Это — я. И, указывая на него тому человеку, кто потерял осла, шейх выдохнул и кратко сказал: — Вот осел… *** Покорно прошу заметить, что ругается шейх анекдота, а не я. Уверяю вас, что я привел этот анекдот не ради чего другого, как только ради исполнения моего желания. Я также прошу заметить и то, что дело происходило в пустынях Аравии, а не в Самаре. Аравия же, по-моему, гораздо хуже Самары, ибо в ней и жарче, и пыли больше. И вообще, к утешению самарян, я считаю нужным заявить, что сам лично видел на земном шаре места еще более худшия, чем Самара, например, Сиваш, Пинския болота и другия не менее неприличныя местности. Не в комплимент Самаре говорю я это, а по чистой совести. Вообще на земном шаре нельзя найти что-нибудь такое, хуже чего так бы уж и не нашлось еще чего — нибудь. Извините за эту несколько запутанную фразу… Бывают фразы еще хуже… т.е. оригинальнее, хотел я сказать… Так, на днях одна самарская лэди, коренная русачка, собираясь гулять, выпалила в лицо своего супруга такую премудрость: — Всегда, когда я когда-нибудь иду гулять, тогда никогда моей шляпы не оказывается на месте! А когда супруг ея не понял, она отдула его зонтиком по голове… Иегудиил Хламида Воскресенье, 6 августа 1895 года, №168 Наученные Горьким. Часть десятая Наученные Горьким. Часть одиннадцатая   источник »

133 +