фото показано с : niasam.ru

Наталья Носова. Роман на троих Журнал «Леди-клуб»/Автор: Ирина Киселенко Театр «Самарская площадь» – один из любимых театров города, он настоящий, добрый и живой. Он тёплый, уютный и комфортный. Он классический, исторический и современный. Там создаётся искусство от сердца, от души, от чувств. «Ведь искусство – это эмоции! – говорит основатель и бессменный художественный руководитель театра Евгений Дробышев. – Меня зажигает автор, я зажигаю актёра». Эти слова подтверждает его абсолютный единомышленник по жизни и творчеству, актриса и директор театра Наталья Носова: «Театр от ума, придуманный и прогибающийся, созданный для эпатажа и быстрой славы, часто с огромными бюджетами, может быть и в фаворе сегодня, но театром быть перестаёт. Постановки превращаются в шоу со спецэффектами, где пропадает главное действующее лицо театра – артист. Пропадает обмен энергией, искусство переживания, как по Станиславскому, когда актёр вышел на голую сцену, пусть даже просто коврик постелил, а зритель забыл обо всём, что происходит вне зала». А в зале театра «Самарская площадь» происходит чистое искусство. Об этом и, конечно, о личном мы пришли поговорить с Натальей Юрьевной. ЛК: Наталья, вам удалось поставить театр «Самарская площадь» в число обязательных к посещению. Как? С чего вы начинали? Наталья Носова: Дело в том, что, когда пришла идея открыть театр, нас уже знали, как «бродячую» театральную студию. Молодые и дерзкие мы много работали, жили идеей, творчеством, играли на всех возможных площадках города. Евгения приглашали работать в Москву на постановки, но он отказывался, укореняясь в намерении открыть собственный маленький театр именно здесь в Самаре. И вот, когда нам выделили здание, а оно – памятник архитектуры, процесс реконструкции затянулся на 13 лет. Требовалось огромное количество разрешений и изысканий, а в ходе оформления поменялась власть, спонсор ушёл в Москву, помощь закончилась, строительство встало. В то, что мы откроемся, кроме Евгения, уже никто не верил. А он так упорно шёл к этому, что на финише вдруг остановился и спросил: «Мы вот-вот откроемся и что нам делать, где мы зрителя возьмём?» Я его успокоила, и тут началась каждодневная работа по привлечению публики и продвижению новой постоянной площадки театра «Самарская площадь». ЛК: Как? Что вы делали? Н.Н.: Я понимала, что надо раскручивать именно место. Располагавшийся здесь ранее кинотеатр «Первомайский», так много значивший для нашего поколения, для молодёжи уже совершенно ни о чём не говорил. Никому не известную площадку нужно было развивать с нуля, причём важно было охватить все сегменты аудитории. Театральную публику, знающую нас как бродячий театр, знакомить с новым статусом театра и его постоянным местонахождением, а молодёжь – с новым культурным пространством. Мы начали расширять репертуар, кроме своих спектаклей проводили разные мероприятия, делали творческие проекты, многие из которых социально значимые, благотворительные, дружеские. Мы и сейчас продолжаем партнёрские программы с другими театрами и площадками, делаем ивенты в формате фестивалей, конкурсов, форумов. ЛК: В вашем театре ставятся в основном комедии? Н.Н.: Нет. За последние пять лет, как мне кажется, репертуар уравновесился. Я, как директор, даже бью тревогу, потому что Евгений сегодня тяготеет к очень серьёзным материалам. Начинали мы с комедий, они всегда хорошо удавались и ставились с большим удовольствием. Причём присущее режиссёру чувство юмора, его оптимизм даже глубокомысленные пьесы не оставлял без света в конце тоннеля. А сейчас я в шутку говорю ему, что у него развивается комплекс Мольера, который всю жизнь успешно ставил комедии, а стремился к славе драматического режиссёра. ЛК: Так вы Евгения за чувство юмора полюбили? Н.Н.: Не знаю. За что мы любим? Просто любим за всё вместе – за личность, за талант, за взгляд на жизнь. А чувство юмора свойственно оптимистам – людям, которые, в свою очередь, любят и верят в людей. Ведь если слабеет вера в человека, то слабеет вера в Бога. ЛК: По вашим поступкам, по тому, что вы делаете для инвалидов, по помощи приютам для животных можно сказать, что вы тоже любите людей, любите помогать. У вас это с детства? Н.Н.: Да, мне кажется, это всегда во мне было. А оглядываясь назад, и видя, какой большой и трудный путь прошёл театр, и сколько человек помогало нам, я ясно поняла, что помогать другим – это просто необходимость. Для того чтобы заниматься благотворительностью, совершенно необязательно быть богатым. Мы помогаем своим трудом, своим временем, и это ценнее, чем деньги. Также и труппу воспитываем. У нас никогда не возникает вопросов, если нужно кого-то поддержать, сделать дополнительный показ, поработать актёром даже за пределами театра. Это часть нашей жизни. ЛК: Как вам удалось создать и поддерживать столь тёплую атмосферу в коллективе? Н.Н.: С труппой работает художественный руководитель, а я, как директор, особо не лезу в работу с актёром. Это полностью епархия Евгения. Наверное, одна из составляющих успеха театра, комфорта для труппы – это то, что у худрука с директором нет войны, как бывает достаточно часто. Мы всегда пытаемся услышать друг друга. ЛК: Насколько сложно или, наоборот, легко находиться с супругом 24/7: работать, жить и отдыхать вместе. Ваши секреты супружеской жизни? Н.Н.: Мы оба любим театр. У нас роман на троих, поэтому нам всегда интересно вместе. Сейчас, конечно, понимаешь, что нужно жить шире, не только театром и в театре. Поэтому стараемся разделять работу и дом, а также личное время каждого. Парадокс заключается в том, что чем дольше вместе живёшь, тем больше хочется вместе проводить время. Становится больше точек пересечения, общих интересов, внутренней потребности совместного пребывания. Поэтому часть личного времени мы опять-таки тратим друг на друга. Вместе занимаемся внуками, вместе путешествуем. Тем не менее, я всегда могу выкроить время и пойти туда, куда хочу, или заняться тем, чем хочу. Важно оставлять друг другу воздух, не нарушать личное пространство. Естественно, в наших отношениях нет никакого контроля или навязывания. Мы уже настолько друг другу доверяем, что, если у Евгения появляется идея, рождается проект, который может мне на первый взгляд и не нравится, я всё равно его поддержу. Также и он. Как с Парафестивалем, например. Я его придумала, но не подозревала, что это выльется в полугодовую непрерывную деятельность. Я обременила Женю очень большой работой. Он, как председатель экспертного совета, отсматривал, отбирал, а затем и репетировал с инклюзивными театральными коллективами номера для фестиваля. ЛК: На все вопросы о вас вы рассказываете о супруге. Складывается впечатление, что вы неразделимы. Вы одно целое? Н.Н.: Наверное, да. ЛК: Может быть, ваша актёрская ипостась разделит всё же пару личностей. Кто из сыгранных вами персонажей вам ближе всех? Н.Н.: Очень люблю Аркадину из «Чайки». Даже не то, чтобы люблю, я её очень хорошо понимаю. Каждый её шаг могу защитить. Когда мне говорят, что она же жадная, и Чехов показал это в кусочке, где она сыну денег на пальто не дала, я нахожу ей четкое оправдание. Сыну 24 года, мог бы и работать пойти. А Аркадиной уже за 40, она антрепризная актриса, которой нужно быть в форме, шить самой себе костюмы, иметь деньги, чтобы продолжать работать. Это не Любовь Андреевна из «Вишнёвого сада», которая бросает детей из-за любви, в горячке. Хотя я её тоже стараюсь оправдать, но это неопознанное для меня явление, когда женщина забывает о детях. Она хочет сохранить вишнёвый сад, но ничего для этого не делает. И внутреннего действия тоже нет. Что там у неё в голове, учитывая чеховские подтексты, можно только догадываться, поэтому и трактуют эту героиню так по-разному: от благородства до низости. ЛК: Вы строги к людям? Н.Н.: Нет. Я не могу сказать, что строга. Как директор я требовательна, потому что требовательна к себе. Я хочу, чтобы каждый хорошо делал своё дело. Конечно, я понимаю, что невозможно заставить человека быть преданным нашему театру. Это мы создавали его, это наше детище. А для других – это только работа. Но в идеале хочется, чтобы это было делом жизни для тех, кто с нами работает, местом, куда хочется идти. ЛК: Вы играли пьесы, которые ставил не Евгений Дробышев? И если «да», не было ли чувства, что вы ему изменили? Н.Н.: Как ни странно, последние две постановки, две мои новые роли я играю у других режиссёров впервые за всё время театра. У Ирины Керученко (Москва) я играю Филумену в спектакле «Филумена Мартурано» и у Романа Габриа (Санкт-Петербург) – Анну Андреевну в «Ревизоре». И без Жени я чувствую себя гораздо свободнее как актриса. ЛК: Как тяжёлый труд актрисы совмещать с тяжёлым трудом руководителя? Где вы черпаете энергию? Н.Н.: Как удаётся совмещать, я и сама не знаю, потому что мне кажется, что совмещать не удаётся. Бывают ситуации, когда на определённый период я полностью выпадаю из работы на сцене. На первоначальном этапе, когда мы открывались, я долго жертвовала актёрством, работала исключительно над организацией спектаклей и продвижением театра. Я думала, что вот-вот наступит время моего спокойного возвращения к ролям, но забот не уменьшается, и бывают вопросы, в которых личное участие необходимо. Поэтому как бы я ни любила свою профессию, по жизни получается, что приношу в жертву именно сцену. А про труд актрисы я могу сказать, что быть драматической актрисой, ещё и в провинциальном городе, даже в таком большом и культурном как наш – это непросто. Театр – вид искусства, который есть здесь и сейчас. Актриса живёт только пока её смотрят, как только она ушла со сцены, всё заканчивается. И нет больше её следов, только в памяти того поколения, которое её видело. ЛК: Но несмотря на сиюминутность профессии актёра, он всё же часто предпочитает театр тому же кинематографу. Н.Н.: Театр – это атмосфера и энергетика, которая чувствуется только в зале. Иногда это сравнивают с наркотиком. Возможно, я соглашусь. В моменты, когда зал реагирует на твою игру, ты чувствуешь насколько выложился, и всё затраченное возвращается к тебе сполна. И мне кажется, что наш театр в этом смысле благополучен более чем, потому что зрительская отдача очень хорошая, поэтому и труппа стабильная, несмотря на то, что жизнь муниципального театра достаточно сложная. Игра драматического актёра без зала невозможна. Талант актёра и его энергию, уникальность, манкость можно раскрыть только, увидев его игру вживую, причём в нескольких ролях. ЛК: Мы начали с того, что сейчас много современных театров эпатируют публику жестокостью, завоёвывая популярность. Что вы думаете о таких подходах в продвижении? Н.Н.: Одна из миссий театра – нести добро. Перефразируя Гоголя можно сказать, что театр – кафедра добра. А в нашей стране театр – больше, чем театр. У меня и у Жени, конечно, есть здоровые амбиции, которые в нашей профессии просто необходимы, но специально на голову вставать, чтобы удивить зрителя, мы не будем. Но это не значит, что мы не экспериментируем. Мы ставим пьесы, которые идут в столицах, приглашаем молодых режиссёров с отличным от нашего видением картины мира, познаём новые театральные формы, хотя всё новое – это хорошо забытое старое. ЛК: Какие самые хитовые спектакли театра? Н.Н.: Мы учитываем спрос и строим репертуар так, чтобы по максимуму заполнить зал. Понимая, что Достоевский 4-6 раз в месяц не будет аншлаговым, он и для чтения писатель «не для всех», ставим его реже. Хотя посещаемость «Кроткой» очень хорошая. Конечно, любят Чехова. А Островский, по моему мнению, сейчас драматург номер один. Его ключевые слова «деньги» и «любовь» и очевидный перевес «старого, но богатого» над «молодым, но бедным» делают его пьесы невероятно актуальными. «Правда – хорошо, а счастье лучше» всегда проходит на ура! Большой спрос на спектакль «Играем Бидструпа». Но самой рейтинговой уже много лет остаётся комедия «Роддом». ЛК: Где черпаете энергию, вы рассказали, а откуда вдохновение? Н.Н.: Конечно, из путешествий. Каждый раз я проживаю маленькую жизнь. Я вырываюсь на неделю, а ощущение, что меня не было годы, насколько насыщенно проходят дни в поездке. Я всегда возвращаюсь с морем впечатлений. Путешествия дают мне силы, восстанавливают, вдохновляют. Особенно, когда директорские проблемы гнетут, поездка становится глотком свежего воздуха. Если же нет возможности уехать, то заряд я получаю от общения с друзьями или просто хорошими людьми. В силу ограниченного времени встречи стали роскошью. Именно такая роскошь самая ценная для меня. источник »

88 +